Эксперт: Отходов в "Красном Бору" хватит, чтобы убить Балтийское море

Сколько нужно денег на решение проблемы полигона "Красный Бор" и сколько времени есть у властей, чтобы избежать необратимых последствий, – ЗАКС.Ру рассказал сотрудник кафедры фотоники физического факультета СПбГУ кандидат физико-математических наук Лев Басов. Двадцать лет назад он впервые занялся проблемами полигона – в 1996 году.

- Когда и при каких обстоятельствах вы оказались впервые связаны с "Красным Бором"?

- Где-то весной 1996 года. Произошло это случайно. Тогдашний директор полигона О. И. Бондарев узнал, что наш коллектив (сектор фотоники поверхностных явлений отдела фотоники НИИ физики СПбГУ) занимается разработкой новых технологий очистки воды. Мы приехали на полигон и увидели, что на воду то, что там содержится, очень мало было похоже. Однако раз было заявлено, что мы можем почистить любую воду, то мы попробовали. И нам это удалось. О чем говорит тест по дафниям? Это организмы, которые можно использовать в качестве индикатора токсичности. В очищенной нами воде они жили более трех суток, что является показателем того, что она стала нетоксичной. Изменился и ее внешний вид. До очистки вода была коричневатой, от нее неприятно пахло, после она стала прозрачной, запахи исчезли.

- Но эта технология не была внедрена? Почему?

– Об этом надо спросить у сотрудников Института промышленной химии (ГИПХ), которые занимались этой проблемой. Мы показали свои данные, они опубликованы. Ничего не произошло. ГИПХ продолжил что-то проектировать.

- А сам полигон, когда вы туда приехали в середине 90-х, как он выглядел?


- Тогда полигон выглядел гораздо хуже, чем сейчас. В то время это была слабоокультуренная территория. Сейчас внешний вид у полигона гораздо лучше. Многие карты (места, где хранятся отходы) уже почищены и законсервированы. Остались две большие проблемы – карты №64 и №68. Мы работали с водой из карты №64. Там с тех пор произошли изменения. Когда мы работали, уровень воды в ней был гораздо ниже и обваловки (мощных валов из глины, которые предотвращают перелив воды из карты), тогда еще не было.

- Когда, по вашему мнению, токсичные вещества с полигона начали активно проникать в окружающую среду?

- Как только стали повышать уровень воды в картах выше уровня грунта. Здесь нужно понимать, как устроен полигон. На месте размещения "Красного Бора" кембрийская глина подходит к поверхности очень близко. Она лежит на глубине 1 – 1,5 метров и прикрыта только слоем почвы. Ранее считалось, если этот слой почвы снять, выкопать обширные емкости в этой глине, то можно относительно безопасно сливать туда отходы. Но когда уровень воды начинает подниматься и попадает на стык между почвенным слоем и глиной, почва начинает впитывать грязную воду. Чтобы с этим справиться, провели обваловку карт и над уровнем глины начали возводить большие валы. Их делали из той же кембрийской глины. Однако вал - это не монолит, который образовался в течение сотен тысяч или миллионов лет. Обваловка - это куски глины нарушенной структуры, и поэтому между ними может сочиться, как ты их ни утрамбовывай. И вот с тех пор, как вода поднялась выше уровня почвы, там и начались проблемы.

- Вы говорили, что в 95–96 году валов не было, а когда вы увидели их впервые?

- В следующий раз, когда работал на полигоне, в 2008–2009 годах. Более того, уже тогда росли растения на внешней поверхности валов, кое-где были слабые ручейки. Там ничего не фонтанирует, но очень медленно оттуда вытекает. Проблема в том, что в этой воде содержатся очень токсичные вещества…

- А какие?

- В частности, различного типа хлорорганика, в частности полихлорированные бифенилы.

- Что это такое?

- В свое время эти вещества очень широко применялись в технике, поскольку обладают уникальным свойствами: они слабо вступают в какие-либо реакции, имеют хорошую теплопроводность и являются хорошими изоляторами. Поэтому ими заполняли трансформаторы и конденсаторы. Годы спустя выяснилось, что эти вещества, попадая в организм, нарушают его функционирование. В частности, они мешают проводить правильный синтез белков. Они влезают в ДНК, в РНК, что может привести к тому, что у вас либо не родятся дети, либо родятся, но которые бы лучше не рождались. У взрослых вызывают онкологию. Выводятся из организма они очень медленно, цикл вывода у них примерно 20 лет. Поэтому эти вещества отнесены к высшему классу опасности – их предельная концентрация на уровне нескольких нанограммов. В "Бору" их находится относительно общей массы накопленных отходов совсем немного, по моим оценкам (из результатов измерения их концентрации в пробах воды) не более нескольких сот килограммов. Но они крайне токсичны!

- А эти соединения продолжают производить?

- Сейчас эти соединения у нас в стране не производят. Но старые трансформаторы и конденсаторы остались. Вот пробило у меня трансформатор. Я куда его дену? В квартиру поставлю? Он должен быть утилизирован. Заберем оттуда медь, сталь, а эту жидкость куда? Ее важно централизованно уничтожить. Также как уничтожают отравляющие вещества. Этим специально надо заниматься.

- И они содержатся в картах?

- Да, в картах самая грязная вода. Но то, что подтекает из карты, попадает в обводные каналы. Оттуда отходы направляются в систему очистки. Однако из чего обычно исходят при очистке? Допустим, есть у меня органики 10 грамм на литр воды. И если я сделаю так, чтобы ее концентрация уменьшилась в тысячу раз, то вроде все будет хорошо. Но там такая органика, что ее концентрацию надо снижать не в тысячу, а в миллион раз.

- То есть получается, что через штатные системы очистки, эти токсичные стоки попадают штатно в окружающую среду уже долгое время, я правильно понимаю?

- Они все же в тысячу раз снижают концентрацию, но этого недостаточно! В системе очистки есть угольные фильтры, которые, в принципе, помогают решить эту проблему. Но чем токсичнее вещества, тем меньшее время фильтры будут действовать. То есть уголь работает, сотрудники полигона его, конечно, постоянно регенерируют, но все равно.

- Вы говорили, что до тонны этой хлорорганики содержится на полигоне, если случится перелив, отходы хлынут в ручьи, в реки - к чему это может провести?

- Если вся карта опустошится, то к гибели Балтийского моря как экосистемы, однозначно.

- И это реальная опасность?

- Естественно. Несколько килограммов данного вещества достаточно, чтобы всех земных людей отправить на тот свет.

– Как складывалась ситуация на полигоне между 1996-м и вашим возвращением в "Красный Бор" в 2008 году?

- В это время над этой проблемой работал Институт промышленной химии, также за эту проблему пытались браться иностранные ученые. Например, голландцы пытались вывести некий штамм микроорганизмов, которые будут съедать содержащуюся в воде с полигона нефть. Они считали, что это вода, загрязненная нефтью и тяжелыми металлами. И если убрать нефть и тяжелые металлы, то наступит нам счастье, но это не так. Они добились ситуации, когда микробы жили, вода осветлялась, но оставалась токсичной. И ее нельзя сливать.

- В результате вновь обратились к вам?

- Нас привлекли к работе. В этот раз мы сделали опытную установку, которая сочетала в себе традиционные технологии: осаждение частиц, фильтрацию, потом через мембраны эту воду пропускали, чтобы убрать соли. Но и мы столкнулись с тем, что и после этого в ней все еще содержалась хлорорганика. Тогда мы применили свою уникальную разработку, процесс ускоренного окисления. И, благодаря этому, мы вышли на необходимые показатели очистки. Система работала. Установка, по крайней мере, квартал работала непрерывно практически. Сложностей с эксплуатацией тоже не было.

- И чем все кончилось?

- Как понимаете, пока ничем.

- И по какой причине?

- Представьте, есть группа ученых, которая работает над этой проблемой. Как они считают, очень успешно. Работает уже лет 10. И еще 10 лет работать будут. Потом приходит человек, не химик, а физик и не из Института химии, а из Университета, и решает проблему. Оно им надо? Оно им не надо! К тому же под эту проблему регулярно выделяются деньги, а теперь представьте – проблему решили. И что дальше? Где будут деньги, которые сейчас регулярно поступают? Вот и вся подоплека. Я не могу назвать каких-то конкретных лиц, может, в этом никакое конкретное лицо не заинтересовано. Но тем не менее по факту такая ситуация.

- То есть группа интересов?

– Да! Не все проблемы хотят решать. Иногда, бывает, что проблемы не решаются, так как нет пока технологических возможностей ее решить. Но в данном случае проблема решаемая.

- Как складывается ситуация сейчас?

- Комитет по природопользованию, охране окружающей среды и обеспечению экологической безопасности Санкт-Петербурга организовал слушания по различным технологиям. Предложений много. Часть может быть реализована, часть никуда не годится. Сейчас я присутствую на слушаниях в комитете. Мы рассказывали о своей технологии, слушали, что другие предлагают. Вроде до конца апреля собираются принять решение, что мы со всем этим будем делать.

- А сколько у нас времени до того, как могут начаться необратимые последствия?

- Запас небольшой. До осеннего паводка, может статься. Как сообщалось, до края валов осталось около 50 см. В год в нашем регионе проливается 600 – 700 мм осадков. То есть год льются осадки – и все. Подует сильный ветер, прольется дождь, прорвет эту дамбу и вот тогда потечет по полной программе. Не так, конечно, что прольется и все умрут. Нева быстро промоется, она несет в себе колоссальное количество воды. На несколько дней прекратите водозабор, потом включите. Город не вымрет. Но будут длительные последствия. Длительные. Будет сильно загажено Балтийское море, ни о какой рыбной ловле после этого там говорить не придется. Кроме того, опозоримся на весь мир.

- Сейчас стало известно о том, что карты намереваются накрыть пленкой. Может ли это помочь? И если да, то в какой степени и надолго ли?

- Сделать это технически возможно, если разместить пленку на плавающих конструкциях. Снизить или прекратить поступление воды от осадков было бы полезно, так как понятно, что пока мы удаляем воду из карты через систему обезвреживания, понижая уровень воды, вновь поступающая вода от осадков поднимает уровень. Вопрос только в том, во что обойдется изготовление такой конструкции и поддержание ее в рабочем состоянии, возможно, что увеличить производительность системы обезвреживания на соответствующую величину будет дешевле.

- По вашему мнению, если в апреле будет принято решение по реализации одной из предлагаемых технологий, насколько быстро удастся ее внедрить?

- Это делается сейчас быстро. Можно поставить контейнер (или несколько) либо возвести временное сооружение из сэндвич-панелей, и можно начинать работать. Но все это плохо получается, когда работа начинает делаться в режиме ошпаренной кошки. Допустим, в апреле принято решение по реализации технологии. После этого начнутся конкурсные процедуры, потом месяц-полтора на закупку комплектующих, затем их переделка. В результате что-то родить можно к сентябрю. И это если будет нормальное финансирование!

- Считая с февраля этого года, вы в третий раз оказываетесь связаны с этой проблемой, есть с чем сравнивать. По вашему ощущению, у людей, ответственных за "Красный Бор", сейчас есть желание решить проблему?

- Я думаю, что сейчас у них есть желание от этой проблемы избавиться. Она стала приносить гораздо больше головной боли, чем дивидендов. Но вопрос в том, что у комитета сейчас нет денег на эту работу.

- Нет?

- Да, у комитета денег на этот год нет. Как предполагалось решить эту проблему в феврале? Думали объявить чрезвычайное положение, туда подключить МЧС и тогда без конкурса будут выделены деньги. Но, видимо, в МЧС решили, что ничего чрезвычайного здесь нет. Что это чрезвычайное уже 15 лет продолжается. В результате денег не дали. Сейчас Комитет проводит многократные слушания. Проводится работа, результатом которой должен быть выбор технологии. Но дальше вопрос чисто технический – а где деньги?

- А сколько необходимо?

- На самом деле, там не такие гигантские деньги нужны. Это не миллиарды рублей. Если вы хотите только понизить уровень карт, то это обойдется где-то в 300 – 400 млн рублей. Может быть, и меньше, все будет зависеть от планируемой мощности системы обезвреживания и, соответственно, скорости снижения уровня воды в картах. Если мы хотим всю проблему решить глобально по всему полигону, то, конечно, гораздо больше.

- Нет опасности, что если сейчас удастся опустить уровень воды в картах, то группы интересов, о которых вы говорили, заявят, что все, острота снята, и дальше будут работать в прежнем режиме?

- Проблема не скоро решится. Чтобы спустить воду ниже уровня грунта, понадобится не один год. К тому же территория сильно заражена, и никуда от этого не денешься. Мы должны убрать карты, заровнять, законсервировать. А дальше думать. Я, к примеру, за то, чтобы полигон после этого работал. Там надо организовать переработку, чтобы люди туда централизованно ездили сдавать. Потому что сейчас полигона нет, и проблема расползается. Что сейчас делают? Ответственные люди накапливают отходы в каких-то цистернах и где-то их хранят. Но таких немного. Представьте, если у человека маленькое предприятие. Раньше он работал по схеме - накопил 5-6 кубов и отвез на полигон. Но сейчас, когда полигон закрыт, сколько он будет копить отходы? И где? В результате - либо выльет в канализацию, либо в лес. Так что, когда это хранится в полигоне, это не самый худший вариант. Решить проблему все равно надо.

P.S. ЗАКС.Ру направил запросы председателю комитета по природопользованию, охране окружающей среды и обеспечению экологической безопасности Игорю Григорьеву, СПБ ГУПП "Полигон "Красный Бор", ФГУП "РНЦ "Прикладная химия".

Беседовал Константин Крылов