Лариса Дмитриева: Говорить о политике среди актеров неприлично

Заслуженная артистка России Лариса Дмитриева отмечает юбилей. В Петербурге и России ее знают не только как театральную актрису – в последние полтора десятка лет она постоянно выходит на сцену с гитарой: в ее исполнении звучат песни и стихи. А еще без Ларисы Дмитриевой в последние годы трудно представить значимые общественные акции. Одни мероприятия она организует сама, в других – активно участвует, как, например, в «маршах за сохранение Петербурга». Ее голос звучит и в защиту исторического центра города, и против преследования Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, и против продолжающихся прославлений Сталина, и против увековечения Григория Романова…

- Как началась Ваша театральная жизнь?

- Наш курс поступил в ЛГИТМиК в 1969 году и закончил в 1973-м. После этого я пришла в ТЮЗ.

- Тогда Зиновий Корогодский руководил ТЮЗом?

- Да, это  были времена, когда он был в самой хорошей форме, а в «обойме» театра были и Николай Иванов, и Антонина Шуранова, и Саня Хочинский, и Витя Федоров, и Ира Соколова, и Оля Волкова. А на курс старше нас учились Лиана Жвания и Наташа Боровкова…  Я к тому же заканчивала в институте именно класс Зиновия Яковлевича Корогодского, а вторым педагогом у нас был Вениамин Фильштинский… Вот так мне повезло.

- ТЮЗ тех времен был безумно популярен - помню по себе:  «Открытый урок», «Наш, только наш», «После казни прошу», «Месс-Менд», «Гамлет», «Наш цирк», и другие замечательные спектакли. При этом у Корогодского тогда были большие проблемы с властями…

- Зиновий Яковлевич был человеком бесконечно одаренным. Он был режиссер, педагог и менеджер – в те времена, когда у нас менеджеров вообще не было. Как режиссер он шел впереди времени: по Булату Окуджаве первая постановка была в ТЮЗе. Радий Погодин – первая постановка у нас. Айзек Азимов – тоже у нас…

- И за что его ругали?

- За то, что это был не «киндершпиль» (детская игра – нем.): он разговаривал с детьми на взрослом языке. Так, «Будь здоров, школяр» по повести Окуджавы мы сдавали раз десять, потом сыграли десять спектаклей – и его закрыли, как пацифистский. В спектакле «Бемби», у героя спрашивали – почему ты всегда ходишь один? А он отвечал «одинокий путник идет дальше других». За одну только эту фразу хотели закрыть спектакль. На спектакле «Открытый урок», где мы рассказывали взрослым о детях: у нас было триста наблюдений! Приходят, посмотрят, говорят: это снять! Мы еще что-нибудь придумываем – и все повторяется…

- Тогда, как мне кажется, в ТЮЗ ходили больше взрослые, чем дети…

- Это не так: ходили дети вместе с родителями. И родителям было так азартно, что и дети «заводились». Конечно, ходили и одни взрослые – но ведь это прекрасно, когда на детские спектакли ходят взрослые, а потом рассказывают детям, как это было прекрасно. А сейчас приходишь в ТЮЗ – и невозможно представить себе, что когда-то у нас все 800 мест были забиты битком и заняты все проходы. В 90-е годы, когда я ездила в Германию и выступала перед русскими общинами, давали объявление, что я была актрисой ТЮЗа – и приходили люди, говорили, что они помнят спектакли, писали записки, спрашивали о Зиновии Яковлевиче…

- Как Вы оказались в Германии?

- После ТЮЗа я с 1984 по 1994 годы работала в Александринском театре, сыграла одиннадцать главных ролей. А потом, в 90-е годы, когда все начало рушиться, я осталась одна, и мама у меня уже ушла из жизни – надо было как-то выживать. И я занялась концертной деятельностью. Семь лет я провела в Германии, и у меня был такой график: каждые три месяца я могла приезжать на две недели домой. Потом здесь стало полегче дышать, что-то «устаканилось», и я вернулась. Тогда на питерском телевидении я как автор предложила программу «Романы и романсы»: рассказывала об истории романса, а потом он исполнялся – мной или каким-то другим исполнителем. Потом программа стала называться «Сентиментальное путешествие». Мы подали заявку на канал «Культура», нам сказали, что все замечательно, заявка прошла – а потом они просто взяли нашу идею, сделали программу «Романтика романса», но уже без нас… А еще «отдушиной» стало то, что я получила возможность преподавать…

- Где и кого Вы учите?

- Я преподаю на театральном отделении «Лицея искусств «Санкт-Петербург», где учатся на разных отделениях более двух тысяч школьников. Многие выпускники нашего отделения сейчас работают в театрах Москвы и Петербурга. Рядом с лицеем есть площадка, заросшая репейником, - мы попросили: давайте сделаем там детский театр! А глава администрации Красносельского района сказал нам, что в этом году не выделили денег даже на лишний детский сад. Я вот все время хожу по Литейному проспекту (поскольку рядом живу), и вижу плакаты: «Газпром – детям!». Хочется спросить: а что именно Газпром дал детям? Перечислите, пожалуйста… Может быть, он построил для нас детские сады или хотя бы детские площадки? Для меня преподавать детям – это, может быть, самое важное. Сыгранные роли уходят, спектакли забываются – а остается только то, что ты вложишь в маленького человечка…

- Вы много ездите по стране с концертами – какие привозите впечатления? Что думают люди, которые ходят на Ваши выступления?

- У меня очень тягостное ощущение. Почти везде полная разруха и очень уродливая, неопрятная среда. Очень грязно. Очень бедно. Если ты в библиотеке встречаешься с людьми – видишь чудные лица, но это лица усталых, измученных людей. И вокруг – неустроенность, куда ни приедешь, главное - везде нет денег!

- Неужели десять лет высоких цен на нефть никак не сказались?

- Эти деньги до подавляющего большинства людей просто не дошли. Они абсолютно не обустроили страну.

- Но ведь считается, что за десять лет мы стали жить лучше. И за то, что народ стал жить лучше, он готов закрыть глаза на то, что у него не стало ни свободы, ни демократии…

- Лучше стало жить только в речах чиновников. И самим чиновникам стало жить лучше. Моя бы воля – я их ограничила чиновников в правах. Они должны ездить в общественном транспорте по городу – тогда они сразу решат эту проблему. Часть пути им пришлось бы идти пешком – сразу решились бы проблемы с неубранными тротуарами и обломками «сосулей», упавшими с крыши. Они должны лечиться в обычных поликлиниках – тогда там сразу наладится работа. И так далее. Если им придется жить такой же жизнью, какой живем мы – они будут вынуждены сделать эту жизнь нормальной.

- Множество творческих людей в лучшем случае сегодня стараются не ссориться с властями, а в худшем случае бегут их обслуживать. Встать и сказать «я против!», - как Вы - - решаются немногие. Почему их так мало?

- Среди своих коллег-актеров я на общественно-политические темы не разговариваю практически ни с кем. Это считается неприличным. Скажем, неприлично звать на Марш против башни Газпрома. Когда выпустили газету против небоскреба, - перед одним из Маршей, - я понесла ее в ТЮЗ, где меня впускают и помнят. Пошла по гримуборным. Кому-то вручила газету, но потом меня просто выставили! Один молодой актер, который не знал, что я работала в ТЮЗе, мне прямо сказал: выйдите вон, и никогда больше такое не приносите. Я говорю: может быть, вы все-таки почитаете? Не хотят…  

- Им все равно, что будет с городом, в котором они живут?

- Абсолютно.

- Чем это объяснить?

 - Жлобством. Другого слова нет. Для меня это чудовищно. У меня первый «ожог» был, когда в 2006 году была антигрузинская кампания, которой я была страшно возмущена. Никто меня не просил, никто ко мне не обращался – я сама, когда это началось, собрала вечер «Культура без границ», который шел целых три часа. Собрались все грузинские актеры, которых я знала, меня поддержали многие известные люди, все это снимал телеканал «Мир». И тогда я поняла: если тебя что-то достает – надо высказываться, делать то, что ты можешь. Конечно, когда началась история с башней Газпрома – как же я могла молчать? А когда в серии ЖЗЛ вышла книга о Сталине? Я не представляю такого: эта серия – о замечательных людях, а не о тиранах. Для меня это был шок. И когда объявили, что на 9 мая хотят пустить троллейбус с портретом Сталина – я тут же организовала вечер, на котором не пела романсы, а читала стихи Окуджавы. А в конце вечера сказала слушателям: вы знаете, что хотят пустить такой троллейбус? «Не может быть!», - ответили мне…

- У обычных людей Ваша деятельность встречает поддержку?

- Когда я стала ходить на марши, на митинги в защиту Ходорковского, выступать в защиту Светланы Бахминой – я увидела, что очень мало к этому подключается людей. Наверное, народ устал. Может быть, ждет новой революции. И у театральных менеджеров такие концертные программы, как мои, не востребованы. Большинство продюсеров считают, что народу это не надо. Хотя, когда мы организовали вечер и вместе с Леонидом Мозговым три часа читали прозу и стихи Булата Окуджавы – театр Эстрады был забит битком. А еще у меня есть идея создания серии мемориальных досок в Интернете – чтобы, например, доска памяти Иосифа Бродского была с указанием, что он был изгнан из страны при Григории Романове. Повесили доску Романову - пусть укажут не только место его проживания, но огласят фамилии граждан, которыми гордится мировая культура и которые были вынуждены покинуть город, а то и страну при его участии… Или доска на новом доме, построенном на месте снесенного памятника – где указано, на месте какого дома он построен, кто автор нового сооружения и с согласия кого произошла такая «реконструкция»… А то мы знаем только половину своей истории и в нашем «незнании» никак не можем определиться, почему мы так плохо живём… И всё время наступаем на одни и те же грабли…

Беседовал Борис Вишневский