Самые плохие судьи получаются из милиционеров

Судейское сообщество до сих пор является одним из самых закрытых, биографии судей недоступны и относятся к секретной информации. В то же время на судебные решения влияют групповые интересы корпорации, а также происхождение, опыт, раса, пол и темперамент судьи. Исследования Института проблем правоприменения при Европейском университете в Петербурге, вскрывающие судебный корпус изнутри, представил проректор Вадим Волков на очередных сенатских чтениях в Конституционном суде.

Социологи провели анкетный опрос 760 судей судов общей юрисдикции (мировых, районных и субъектов Федерации) в шести регионах РФ из шести федеральных округов, сознательно исключив мегаполисы с их спецификой «басманного правосудия». Кроме того, исследования судебной власти в России включали 18 экспертных интервью с судьями, работниками следственных органов и прокуратуры, а также анализ судебной статистики. Предметом изучения были вопросы профессиональных норм и ценностей, структуры профессионального сообщества, принятия решений и нагрузки.

Исследования показывают, что за последние 10 лет судейский корпус значительно обновился. Лишь 12% судей вступили в должность в советское время, 28% - в 1990-е годы и 59% - после 2001года. Сейчас в профессии преобладают постсоветские судьи, большинство пришло во время стабильности и улучшения условий работы. Сообщество не только воспроизводит себя, но и меняется.

Согласно результатам соцопроса, чаще всего в судейское сообщество попадают люди из аппарата судов (секретари, помощники) – 33,3%. Вторыми по численности являются выходцы из прокуратуры – 22,1% судей. Кроме того, в судьи идут юристы из государственных организаций (18,6%) и следственных органов (16,7%). Меньше всего в судьи попадают юристы частных компаний (12,4%) и адвокаты (12,6%).

По словам Волкова, кандидаты в судьи из сотрудников аппарата представляют собой обособленную группу, некую профессиональную субкультуру. Их выдвигают председатели судов, которые считают ключевыми бюрократические навыки, связанные с ведением делопроизводства и подготовкой документов и решений. Судьи сильно зависят от аппарата, так как их успешность определяется в том числе и эффективной работой с документами. А четкое соблюдение процессуальных сроков является одним из главных критериев оценки работы. Судьи из аппарата дисциплинированны, занимают должности в молодом возрасте и работают вместе со своими руководителями, сохраняя при этом неформальную субординацию. В этой группе преобладают женщины, которые заявляли социологам, что отправление правосудия – это прежде всего дисциплина. Достаточно трудно определить, где кончаются бюрократические навыки и начинаются собственно судейские, - говорит Волков.

Из прокуратуры в судьи чаще всего идут мужчины зрелого возраста, которые предпочитают специализироваться на уголовных делах. По словам коллег, их отличает высокая компетентность в юридических, процессуальных вопросах. Одновременно они являются носителями определенной корпоративной культуры, им сложнее входить в судейское сообщество, где состязательность процесса и независимость судей поставлены во главу угла. Раньше, когда милиция, прокуратура и суд были частью единого правоохранительного аппарата, а судья лишь проверял качество предварительного следствия, процесс перехода из прокуратуры в суд давался легче.

В то же время Волков отмечает, что субкультура прокуратуры более близка к судейскому сообществу, чем адвокаты, к которым преобладает настороженное, чуть ли не враждебное отношение. Они воспринимаются не как профессионалы, выступающие в процессе на стороне защиты, но как люди, пытающиеся «решать вопросы», как проводники коррупции. Эта неформальная установка сказывается на невысокой доле выходцев из адвокатуры.

Кроме того, по мнению исследователей, ниже всего котируются выходцы из милиции (полиции). Они, как правило, страдают синдромом Глеба Жеглова («вор должен сидеть в тюрьме»), имеют вредные привычки и не осваивают судебный процесс, вынося решения «по справедливости».

Как пояснил Волков, профессиональные субкультуры нащупываются по отношению к главным качествам, которыми должен обладать абстрактный идеальный судья (специализация, бескорыстие, дисциплина, непредвзятость, гуманность, справедливость, знание буквы закона, независимость и внимательность). Например, прокурорские делают акцент на бескорыстии и справедливости, а аппаратные судьи – на непредвзятости и аккуратности. В то же время знание буквы закона, справедливость и независимость составляют нормативное ядро для всех групп, а гуманность, дисциплинированность, специализация и бескорыстие являются периферийными нормами.

Кроме того, исследование показывает, что по мере перехода от советской когорты судей к первой постсоветской и наиболее молодой снижается важность бескорыстия как профессиональной нормы, но растет важность знания буквы закона и бюрократических норм (дисциплинированности и аккуратности).

Волков также оговаривает, что в судейском корпусе есть мужская и женская субкультура, но лишь с некоторой долей условности. Идеальный судья-мужчина более бескорыстен, справедлив и независим, но у него меньше дисциплинированности, ответственности и внимательности. Для идеальной судьи-женщины все с точностью до наоборот. При этом, отмечает Волков, 60% судейского корпуса составляют именно женщины.

Другой важной темой исследований является разделение властей и независимость судебной власти, которая напрямую связана с независимостью самих судей. Однако, по мнению Волкова, независимость связана с деятельностью институтов, организаций и сообществ, где протекает повседневная работа судей. При этом такие коллективы имеют традиции и неписаные правила. Социологи исходили из того, что независимость не зависит от грубого вмешательства или давления извне, а является степенью свободы в толковании законов и принятии решений, которые сознательно или бессознательно может себе позволить судья, не являющийся изолированным субъектом. Он зависит от норм, системы оценки своей работы, продвижения по службе и работает в определенной иерархии, где важное место принадлежит председателю суда.

Волков также останавливается и на низкой географической мобильности судей, большинство из которых работают там, где выросли (77%) и учились. При этом мобильность россиян в целом выше, географию сменили 45%.

Таким образом, делают вывод социологи, судьи вынуждены длительное время находиться в одном и том же сообществе, что рождает неформальную зависимость. Географическая ротацию, которая могла бы повысить объективность и независимость судей, почти не практикуется.

Социологи также пытались исследовать природу «обвинительного уклона» в российских судах, где доля оправдательных приговоров ничтожна: 1,02% в 2010 году и еще около 2% - прекращение дел по реабилитирующим обстоятельствам. В целом судьи лишь в 3% случаев не поддерживают позицию прокурора, тогда как в европейских странах доля оправдательных приговоров составляет 15-20%.

По словам Волкова, существует склонность судей так или иначе поддерживать позицию обвинения, что является своего рода зависимостью или ограничением при принятии судебных решений, не прописанных в законе. Он называет несколько причин чувствительности судей к позиции гособвинения. Одна из них связана с советской моделью УК, где у судьи есть понимание, что при вынесении оправдательного приговора он идет против прокуратуры и следствия. Здесь и сказывается близость культур, особенно в контексте перехода из одного ведомства в другое.

Кроме того, вынося обвинительный приговор, судья минимизирует административные риски, связанные с высокой степенью обжалования оправдательного приговора (в три раза чаще, чем обвинительные). При этом они также в 4,7% раза чаще отменяются. Для судей очень важна стабильность приговоров, так как большое количество отмен может довести до рассмотрения на квалификационной коллегии.

Кроме того, есть такая неформальная практика, как «посоветоваться». Если раньше гособвинитель и судья явно советовались друг с другом по делу, то теперь эта практика носит более скрытый характер. Однако прокуратура и суд часто сидят по соседству, и все давно лично знакомы.

«Советоваться» судья может также с председателем суда или с представителем вышестоящей инстанции, куда дело поступает в случае обжалования.
Компромисс между внутренними убеждениями и ограничениями зачастую достигается в вынесении обвинительного приговора с наиболее мягким наказанием, если есть сомнения в качестве следствия. В основном это условные сроки или штрафы, реальный срок лишения свободы получают около 25% подсудимых.

Председатель КС Валерий Зорькин назвал исследование зеркалом общества, и предложил поприветствовать первые шаги правовой социологии, которая, по его мнению, дает усредненную картину. Этим он несколько примирил явно не воодушевленное своим отражением судейское сообщество, которое присутствовало на сенатских чтениях.

Подготовил Леонид Стогов