Валентина Боброва: "Чиновникам не хочется заниматься памятниками войны"
Санкт-Петербург отмечает 67-ю годовщину прорыва фашистской блокады Ленинграда. 18 января 1943 года войска Ленинградского и Волховского фронтов провели военную операцию по освобождению Ленинграда от кольца осады, длившейся с осени 1941 года, — через год блокада города на Неве была снята полностью. Несмотря на то что Великая Отечественная война закончилась 65 лет назад, земля в местах сражений до сих пор полна останков солдат и смертоносного железа. Корреспондент ЗАКС.Ру беседует с председателем правления Фонда поисковых отрядов Ленинградской области Валентиной Бобровой.
— Какие трудности возникают у поисковых отрядов?
— Проблем хватает. К счастью, на региональном уровне их немного — мы работаем в сотрудничестве с Комитетом по делам молодежи, здесь нам оказывается существенная помощь. Основные сложности у нас существуют на федеральном уровне — в России, по сути, отсутствует федеральное законодательство о поисковой деятельности. Мы работаем согласно закону 1993 года "Об увековечивании памяти павших при защите Отечества". Во многом этот закон существенно устарел и даже кое в чем конфликтует с другими законами. В действительности деятельность конкретных поисковых отрядов зависит от расположения местной администрации, на территории которой проводятся раскопки, а также от взаимоотношений с местным ГУВД.
— В чем сложность при взаимодействии с местными властями?
— К примеру, от нашего фонда поступает заявка на проведение поисковых работ в каком-нибудь районе, муниципальном образовании. Поисковый отряд, занимающийся там раскопками, должен согласовать заявку с администрацией. Для этого командир отряда отправляется в район. Здесь-то и начинаются проблемы — местные чиновники могут очень неохотно и долго ее согласовывать, а то и не согласовать вовсе.
— Сложно обезвреживать взрывоопасные предметы, оружие, которое вы поднимаете из земли?
— Да. Саперы очень неохотно приезжают на обезвреживание всех наших находок. Но тут есть нюанс. Если, к примеру, на раскопе работает небольшой отряд, то и соответствующих находок набирается немного. А если работает крупный, то и находок в разы больше. И что делать с таким количеством снарядов и боеприпасов, никто не знает. Саперы оказывают помощь очень нехотя. Подобный случай произошел в прошлом году в Синявино.
— Сколько бойцов Красной армии поисковики находят ежегодно?
— Раньше мы находили тысячу бойцов в год. Но сейчас в арсенале у отрядов появились современные поисковые устройства, и ежегодно мы поднимаем 2–2,5 тысячи павших. В прошлом году в Ленинградской области мы нашли 4300 человек. Опознали примерно 150 человек, остальные будут похоронены как Неизвестные Солдаты. Находим мы и немецких военнослужащих — по ним не работаем специально, все данные по немцам отправляем в "Немецкий союз", где ими занимаются соотечественники. По нашим расчетам, еще 10–15 лет можно будет каждый год отправляться на поиски солдат: в земле лежит еще очень много наших предков, защищавших Родину. К счастью, поисковые отряды постепенно увеличиваются — по Ленинградской области работает около 500 человек из 54 отрядов. И это не считая поисковиков из Петербурга.
— Останки солдат захоранивают без проблем?
— Согласно закону, оплачивать похороны должны местные муниципальные образования и профильный комитет. Часть средств предоставляется из Комитета по молодежной политике. Но с муниципальными образованиями сложнее, не все районы закладывают в бюджеты деньги на эти мероприятия. К примеру, в Кировском районе средства выделяют, а в другом могут и не найти. Тогда мы на собственные деньги хороним найденных нами солдат.
— Существуют ли места захоронений в Ленобласти, которые вообще никак не отмечены?
— Да, здесь не все хорошо. Скорее даже наоборот. Памятны события в Синявино, когда власти собирались строить на останках наших солдат. К сожалению, это не единичный случай. Подобное происходит часто — к примеру, на зольнике Невского пятачка кто-то дал разрешение на сооружение раллийной трассы. В годы войны там проходили серьезные бои — земля на том месте буквально усыпана человеческими костями. Много разного рода санитарных захоронений при бывших госпиталях — эти места также никак не охраняются, и нет у них никакого статуса. Считать их памятниками? Конечно да. А как провести это юридически?
— В самом деле, это возможно?
— Подобным местам нужно присваивать статус памятников. Этим занимается Министерство культуры и департамент памятников. Но все наши инициативы упираются в министерский бюрократизм. Чиновникам из министерства попросту очень не хочется заниматься такими вещами. А сколько полуофициальных заброшенных кладбищ по лесам!
— Есть ли охранный статус у бывших репрессивных учреждений нацистов на территории Ленобласти? Да и сколько их вообще насчитывается?
— В Ленинградской области было очень много всякого рода лагерей и концлагерей. Вот хороший пример: на том месте, где недавно возвели окружную выборгскую дорогу, в годы войны располагался настоящий крупный немецкий концентрационный лагерь. Но строительству это не помешало. Подобные лагеря располагались и в других районах. В Гатчине находился даже концлагерь для детей! Но этой темой занимаются гатчинские поисковики — в том районе было очень много такого рода учреждений смерти. В целом до них никому нет особого дела.
Беседовал Илья Евстигнеев