Валерий Панюшкин: "Эпоха веры в доброго дядю подходит к концу"

Валерий Панюшкин — писатель, журналист, общественный деятель, известный своей критикой, подчас экстравагантной, в адрес кремлевской власти, автор целого ряда резонансных и неоднозначных книг, побывал на днях в Петербурге. Он посетил Институт детской гематологии и трансплантологии имени Раисы Горбачевой, выступил на семинаре по правам человека в Смольном институте свободных искусств и наук. О шизофрении в национальном масштабе, тотальной влюбленности в премьера и о том, умеют ли наши милиционеры читать, он рассказал корреспонденту ЗАКС.Ру.

— Несколько лет назад вы сообщили, что прекращаете заниматься политической публицистикой, но затем снова начали: например, в "Снобе" постоянно писали о внутренних проблемах общества... Не выдержали происходящего?
— Это произошло уже давно. Да и в "Снобе" я больше не работаю, всякие разные метания у меня продолжаются. Нет никакого постоянного места работы, зато есть разные благотворительные проекты. Что же касается политической журналистики, то, если написать какую-нибудь гадость про Путина — это я всегда пожалуйста, или про какого-нибудь чиновника, но это не кажется мне в полной мере политической журналистикой. Одно дело — сфера публичной политики, когда решения принимаются публичным образом. А то, что я делаю, это скорее социальная журналистика. И если в моих статьях встречается слово "государство", или присутствует полемика с государством, или вопли о том, что чиновники — сволочи, то это не на политическом уровне происходит. И вообще мне сложно говорить даже про журналистику как таковую, будь она политическая или какая-то еще, ибо то, чем я занимаюсь, все больше становится общественной деятельностью или совсем уже литературой. Все-таки журналистика — это когда человек излагает факты, а я все больше высказываю мнение.

— Вы в своих публикациях сосредоточились главным образом на детях, нуждающихся в помощи, в лечении. Считаете, дети — единственное, что еще можно спасти в России?
— Не единственное, но это то, что необходимо спасать в первую очередь. Во-вторых, это, пожалуй, единственное, что находит отклик. Со времен перестройки, когда российское общество приняло идеи демократии, парламентаризма, свободы слова — но приняло не к исполнению, а к сведению, — никаких новых идей не появилось. Единственная новая идея, которая проникла в мозги достаточно большого количества людей, это идея благотворительности, и главным образом по отношению к детям.

Когда писателя Хорхе Луиса Борхеса спросили, как научиться читать серьезную литературу — мол, не могу, умираю от скуки, — он ответил: "А вы что любите?" — "Детективы". — "Вот их и читайте. Читайте хоть что-нибудь!" Смысл в том, что, когда вы прочтете тонну детективов, ваш вкус некоторым образом разовьется и вы захотите чего-то еще. Такая же история и с благотворительностью.

— В ваших текстах часто сквозит тема нравственности. Но ведь и единороссы сегодня на каждом углу твердят о нравственной основе модернизации. У вас с ними разные виды нравственности?
— Речь идет об одном и том же. Кто угодно говорит о нравственности. Я-то как раз стараюсь в лоб о ней не говорить. Самые ужасные вещи в мире производились под самыми прекрасными лозунгами! Есть же разница между словами и делами. А правда рано или поздно восторжествует. Довольно очевидно же, что происходит с членами "Единой России", губернаторами, которые разбиваются на вертолетах, намереваясь поохотиться на редких животных, занесенных в Красную книгу. И это вполне очевидное противоречие слов и дел становится все более очевидным, единственное, что сдерживает эту очевидность, — отсутствие свободы слова. А я в последнее время довольно оптимистично настроен: количество пользователей интернета растет, вырабатываются какие-то принципы. Если раньше информация в интернете не стоила ничего, то сейчас появились ориентиры, люди, которым можно доверять. Блог drugoi посещают триста тысяч человек в день — это, между прочим, аудитория большой федеральной газеты.

— Что вы чувствуете к людям, которые предпочитают быть агрессивными, искать внешних и внутренних врагов?
— Как-то раз, когда я был маленьким, мы с мамой вошли на переполненную станцию метро, и я сказал, что я туда не пойду — там люди, они злые и плохо пахнут. Мама мне ответила: "А ты представь, что все они в прошлом дети, а в будущем — покойники". Если думать так, то становится значительно легче. Я пытаюсь, когда это возможно, когда агрессия не совсем зашкаливающая, с людьми поговорить. Это не всегда удается: есть люди за гранью возможности разговора. Но, по-моему, из этих агрессивных есть довольно много таких, которых нетрудно остановить, и довольно легко понять причины их агрессии. Как правило, они в непонимании того, что с ней делать, куда ее канализировать, незнание институтов, которые устраивают человеческую жизнь.

— Вы много ездите по стране, общаетесь с разными людьми — как, по-вашему, народ достоин тех правителей, которых имеет? Ведь большинство вполне искренне поддерживает Путина, голосует за "Единую Россию". И наши чиновники, милиционеры, омоновцы — они ведь тоже часть общества, не с Марса же они высадились!
— Я думаю, надо сделать так, чтобы в каждой семье был свой милиционер, чиновник, эфэсбэшник, судья — и тогда мы достигнем равновесия. Для родственников ведь законы применяются как-то иначе!

— Думаете, у нас словно бы два отдельных народа?
— Это не отдельные народы, а момент влюбленности в премьера. В 90-е годы социологами и политологами была пропущена массовая депрессия. Причем часто необоснованная — например, многие считали Россию беднейшей страной в мире, себя и свою родину — еще хуже, чем есть на самом деле. И нужна была некоторая компенсация этого. Для того чтобы выйти из сложной ситуации, человеку бывает необходимо влюбиться, это естественная вещь, это придает силы, повышает самооценку. И с этой мыслью довольно неплохо коррелируют результаты различных социологических исследований. Похоже, это массовое ослепление, когда люди готовы закрывать глаза на все, что угодно.

— Вы пишете о зверствах милиции, о насквозь коррумпированных чиновниках — но ведь они учились у тех же учителей, что и мы, читали те же книжки, получали примерно одно и то же воспитание...
— Ну, книг они не читали, скорее всего, никаких, и уж во всяком случае — совсем не те же. А если вы говорите о небольшом количестве критически настроенной интеллигенции, очень небольшом, то, конечно же, милиционеры слыхом не слыхивали ни про что из этого. Однако отчаиваться не нужно. Не стоит думать, что доля критически настроенной интеллигенции когда-нибудь превысит пять процентов, но надо верить, что однажды думающим людям удастся подвигнуть большое количество сограждан вести себя прилично.

— На семинаре вы несколько раз употребили термин "шизофрения". Куда нас приведет такое раздвоение личности в национальном масштабе? Интеллигенция, пассионарии — это ладно. Но ведь, например, то, что избивать безоружных стариков на митингах — чудовищно, противозаконно, это понимают почти все, кроме, может быть, отдельных отморозков, и тем не менее голосуют за "Единую Россию".
— Раздвоение, безусловно, есть. Но видите ли, в чем дело… Когда моя подруга выходила замуж, мама накануне свадьбы дала ей добрый совет: "Если когда-нибудь (жизнь — сложная штука) муж застанет тебя с любовником, все отрицай". — "Как это? Если я голая в постели с голым мужчиной!" — "Как угодно". — "А муж, он что — идиот?" — "Нет, он просто очень хочет поверить". Так же и здесь: люди — не идиоты, они видят очевидные вещи. Но они все еще хотят поверить в некое налаживание жизни, которое происходит потому, что кто-то ее налаживает, а не потому, что я ее день за днем налаживаю — вокруг себя, на своей работе, в своем дворе, со своими друзьями и так далее… Мне кажется, эпоха веры в то, что кто-то эту жизнь наладит за меня и я в ней заживу, подходит к своему логическому окончанию.

— Что же придет ей на смену?
— Полагаю, будет постепенное осознание людьми того, что они сами отвечают за свою жизнь. Объединение сначала в маленькие локальные, порой странные общественные союзы. В России на данный момент мною зафиксировано два действенных общественных объединения: торговцев подержанными автомобилями и зрителей мультфильма "South park" — когда граждане смогли осознать свое право, объединиться вокруг его защиты и некоторым образом его защитить. Надеюсь, подобные вещи будут происходить и дальше, сейчас вот профсоюзы на подходе…

— На семинаре вы вспомнили, как передавали репортажи с киевского Майдана времен Оранжевой революции… Как вы оцениваете недавние президентские выборы на Украине? Нет ли у вас разочарования? Что украинцы сделали не так?
— Все они сделали так! Прекрасно я оцениваю последние выборы! Оранжевая революция — там ведь дело было не в победе Ющенко или кого-то другого, а в том, что народ настоял на чувстве собственного достоинства. Пусть президентом будет тот, за кого мы проголосовали! На этот раз они проголосовали за Януковича, который лично мне не симпатичен. Но не могу сказать, что Тимошенко мне значительно симпатичнее Януковича. Мне симпатично то, что на Украине власть сменилась. Если только Януковичу не удастся сделать власть несменяемой, это будет означать абсолютную победу Оранжевой революции. Если через четыре года Янукович уступит свой пост следующему президенту, не будут закрыты СМИ, не будет уничтожена парламентская оппозиция, которая почти равна парламентской партии власти, — вот это, собственно, и есть то, за что боролись.

— А что же мы — катимся обратно в совок? Движемся семимильными шагами в сторону распада страны? Можно ли сравнить и сделать оценку — мы в каком десятилетии находимся на нынешнем витке: в 1970-х, 1980-х?
— Мне кажется, происходит все-таки какая-то новая вещь. Аллюзии с советской властью, с брежневским застоем, конечно, есть. Но, во-первых, все-таки возможности самиздата стали на порядок больше. Одно дело, когда ты на машинке "Эрика" перепечатываешь четыре экземпляра под копирку, другое дело — когда ты запустил все, что хочешь, в интернет. Во-вторых, СССР эпохи Брежнева был гораздо более мощной вещью, чем теперешняя Россия, — сломать или как-то изменить ту хреновину было значительно сложнее. Сейчас гегемония "Единой России" — это довольно хрупкая вещь, она держится на соплях. И дело не только в ценах на нефть, хотя и в них тоже, а в желании людей взрослеть. Это желание последнее время проявляется. Или, может быть, это я научился путешествовать из ниши в нишу? Наблюдаю каких-то здравых людей, что-то зашевелилось. Каким-то ветерком потянуло.

Беседовала Валерия Стрельникова

***

Валерий Панюшкин — писатель, журналист, общественный деятель, автор книг "Незаметная вещь", "Михаил Ходорковский. Узник тишины", "Газпром: новое русское оружие", "12 несогласных", "Код Горыныча". Лауреат премии "Золотое перо России". Сотрудник Российского фонда помощи, занимающегося сбором благотворительных пожертвований для тяжелобольных детей. Автор регулярных публикаций на эти темы в ряде изданий. Член попечительского совета фонда Чулпан Хаматовой "Подари жизнь".