Николай Вахтин: Можно пойти на кровавые меры. Но зачем?

Европейский университет этим летом оставит дворец Кушелева-Безбородко. Вуз работал в здании на Гагаринской улице 23 года. Сможет ли ЕУ вернуться домой, получит ли новую лицензию и создают ли проблемы для учебного заведения политические убеждения преподавателей? Эти и другие вопросы корреспондент ЗАКС.Ру задал новому ректору Европейского университета Николаю Вахтину. Профессор Вахтин возглавлял ЕУ с 2003 по 2009 год и 23 июня вновь занял эту должность после ухода Олега Хархордина. Официально — на год.

 "Руководить должны люди моложе меня"

 — Николай Борисович, вы понимаете свои задачи?

— Да, конечно. У меня очень простые задачи. Закончить этот лицензионный кризис. Определиться, наконец, с тем, в каком помещении мы будем существовать дальше, и найти начиная с июля следующего года нового ректора. Вот и все. Три моих задачи. Ну, плюс по мелочи, рутина.

 — То есть вы исключаете, что через год останетесь ректором?

— Исключаю. По двум причинам. Во-первых, я был уже ректором этого университета в течение полного срока, то есть 6 лет, два трехлетних срока. И мне этого, в общем-то, вполне достаточно оказалось. Во-вторых, мне кажется, что руководить учебными заведениями должны люди моложе меня.

 "У нас не выдают дипломы за деньги"

— Насколько велика вероятность, что нынешнюю лицензию ЕУ потеряет?

— Почти 100-процентная. Вчера в Москве состоялся очередной суд, который мы проиграли. В этой ситуации мы не видим смысла продолжать дальнейшие судебные тяжбы. Мы просто дождемся момента, пока в соответствии с законной процедурой у нас эту лицензию отнимут, и на следующий день подадим на новую.

— За что отнимают лицензию?

— За большое количество формальных нарушений, которые мы имели осенью прошлого года. Действительно имели. Мы, конечно, это оперативно решили, никаких сомнений, сейчас уже не осталось ни одного. Но строго формально Рособрнадзор прав, потому что да, действительно, на 16 сентября прошлого года у нас было какое-то ужасное количество недоделанных бумажек. 

— Состояние этих бумаг в других вузах лучше?

— Мне трудно об этом судить.

— Но с чем связано такое пристальное внимание контролирующих органов к ЕУ?

— Я думаю, это не к нашим нарушениям пристальное внимание. Тут надо немного в сторону отойти. За 20 лет в России образовалось большое количество частных вузов. Из них, мне трудно сказать в процентах, но, я думаю, большинство, может даже – подавляющее большинство, – это фабрики дипломов. Это, условно говоря, трехкомнатные квартиры, в которых существуют офисы, которые в виде заочного или очного, какого угодно, обучения выдают фактически дипломы за деньги, не давая при этом никакого образования. В какой-то момент, очевидно, в правительстве, в министерстве возникло желание это прекратить. Вполне разумное желание. Потому что действительно безобразие, когда вместо реального образования просто со студентов берут деньги и выдают им липовые дипломы. Но чиновники наши, увы, могут мыслить только категориями. Как только они видят надпись "частный университет", мы автоматически попадаем в этот расстрельный список, который надо ликвидировать. Я думаю, что в этом основная причина.

— Была ли законная возможность у министерства сохранить вам лицензию и дать время на исправление ошибок?

— Только через суд. Нам было дано время на исправление ошибок. Нас проверяли дважды. Но при повторной проверке они обнаружили, что некоторое количество нарушений еще не устранено. А после повторной проверки для начала была приостановлена лицензия, мы это опротестовали в суде, а дальше пошла вся эта тяжба.

— При том, что ЕУ в этом расстрельном списке, вы уверены, что сможете получить новую лицензию?

— От того, что мы все-таки не такой частный университет, как я вам описал. У нас не выдают дипломы за деньги, у нас есть реальное образование. По рейтингам Министерства образования и собственным рейтингам мы занимаем по 2 позициям 1-е место в России. Это позиция "научное исследование" и позиция "финансовая успешность". Если посмотреть не сквозь бюрократические очки, а если посмотреть на это разумно, нас трудно перепутать с фабрикой дипломов. Поэтому у меня есть все основания считать, что после того, как формальные требования законодательства будут удовлетворены, будет признано то, что мы исправили все недочеты, мы получим лицензию обратно. Я не вижу причин, почему мы должны ее не получить.

"Надеюсь на разум городских властей"

— Как быть с претензиями комитета имущественных отношений к незаконной, по их мнению, перепланировке здания?

— Я надеюсь, что это решается. Потому что тут есть отличие от рособрнадзоровских этих дел, где они идут строго по букве закона. Они не нарушили ни на долю все законодательные акты. Здесь происходит, как мне кажется, какая-то другая ситуация. Насколько я понимаю, еще не принято решение о прекращении с нами договора на аренду этого здания, который был подписан губернатором до 63-го года. Мне пока трудно сказать, чем дело кончится. Я надеюсь, что городские власти как-то одумаются, что ли.

— Есть основания для прекращения договора?

— В одном из судов мы пытались доказать, что все эти перепланировки, проведенные якобы в 11-м году, видели в комитете по охране памятников в 13-м году. КГИОП тогда выдал нам документ, удостоверяющий, что у нас в этом смысле все в порядке. Мы все эти планировки отправляли в КГИОП. Речь идет о трех пластиковых окнах со стороны двора и о двух-трех временных перегородках, которые мы поставили для того, чтобы выделить офисы рабочие. Фанерные перегородки. Это все происходит на фоне инвестиционного проекта реконструкции этого здания, в результате которого всё равно все окна были бы заменены, все перегородки сметены. Это всё очень смешно на самом деле.

— Какова вероятность, что, получив новую лицензию, вы останетесь в этом здании?

— Мне трудно об этом сказать. Мы ведь планировали, что в начале этого года мы получим, наконец-то, постановление правительства, позволяющее нам начинать эту реконструкцию. Мы собрали больше половины денег, которые на это были нужно. Из частных источников. Российских частных источников. И мы готовились к тому, что мы будем переезжать в некий маневренный фонд. Когда дом, в котором я жил, шел на капитальный ремонт, доброе государство давало тебе какую-нибудь живопырку, в которой ты 2-3 года должен был перебиться. Вот такое у нас есть. Мы сможем там некоторое количество лет просуществовать. Мы собирались туда переезжать в любом случае. А что будет дальше с этим зданием, мне пока трудно сказать. Я очень надеюсь на разум городских властей, которые не пойдут по этому странному пути. 

— А почему они хотят пойти по этому странному пути?

— Это не ко мне вопрос.

"По понятиям — придти и сказать. Но никто не приходил"

— Некоторые наблюдатели делают предположение, что это здание кто-то хочет получить. Имеют основания?

— Ну, наверное, если есть такие желающие, которые хотят его получить, наверное, да. Я слышал по этому поводу огромное количество фантастических версий. Я просто не буду их повторять. Потому что у меня нет никаких доказательств, что какая-то из них ну хоть какое-то отношение к реальности имеет.

— Это может быть связано с вашими соседями? (Особняк графа Кушелева-Безбородко расположен рядом с одноименным дворцом. По версии авторов фильма "Он вам не Димон", здание находится в распоряжении фонда "Дар", связанного с премьер-министром страны Дмитрием Медведевым. Особняк был полностью перестроен. В частности, как рассказывал в фильме Алексей Навальный, там установили широкие лифты для автомобилей. – ЗАКС.Ру.)

— Ну, так пишут некоторые газеты. Но больше этого я вам ничего сказать не могу. Какое отношение имеет тот дом к этому, для меня загадка. Да, они рядом. Ну и что?

— А делали ли предложение вам съехать?

— Нет. В том-то и проблема. Я не понимаю. Обычно, когда возникают какие-то подобные, так сказать, споры хозяйствующих субъектов, по правилам, или, правильно сказать, по понятиям, полагается придти и сказать — значит, так и так. Никто не приходил. Никто ничего не говорил.

— А если бы пришли?

— Ну, посмотрели бы, кто пришел, зачем пришел, с чем пришел. Понимаете, во что я поверить не могу – это что правительство города выставит Европейский университет на улицу. Потому что тогда я приглашу вас с камерами, чтобы вы все посмотрели и сняли – на Гагаринской будет груда книг, компьютеров, мебели. Люди будут стоять. Я вас уверяю, это будет очень фотогенично. 

— Ну а представители Смольного разговаривали с вами, вашим предшественником?

— Это было как снег на голову. Тем более что это было 27 декабря. В документе, который мы отказались принимать и подписывать и который они тем не менее под камеру положили на стол секретаря ректората, в этом документе было написано, что мы обязаны покинуть здание в 5-дневный срок. 27-е, 28-е, 29-е, 30-е и 31-е — отличный новогодний подарок. С тех пор — тишина. С тех пор полная тишина. Никаких других документов мы оттуда не получили. Я не знаю – может, это был какой-то выброс странный, какой-то протуберанец откуда-то выскочил из недр городского правительства. Но я не могу поверить, что городское правительство действительно хочет отказаться от двух с лишним миллиардов инвестиций в строительный бизнес города из-за трех пластиковых окон. Честное слово, я не могу в это поверить.

 "Если профессора начинают превращаться в радикалов, начинается революция"

— Члены попечительского совета как-то помогают решать возникшие проблемы?

— Да, помогают, конечно. Все одинаково, в меру своих возможностей.

— Алексей Леонидович (Кудрин) помогает?

— Ну, я деталей не знаю. Но помогает несомненно.

— Чувствуете ли вы давление на ЕУ из-за политических убеждений ваших сотрудников?

— Может быть всё, но, понимаете, среди прочих достоинств нашего университета есть и такое. У нас работают люди очень разных политических убеждений. У нас есть как довольно радикальные профессора, так и очень консервативные профессора. Каждый из них говорит то, что считает нужным. Это на самом деле и называется академической свободой. Это и называется университетом как свободной организацией, которая вырабатывает интеллектуальный капитал общества. Понимаете, если все профессора начинают превращаться в радикалов, начинается революция. Зачем нам это надо? Если все профессора начинают превращаться в верных слуг трона, то заканчивается всякое интеллектуальное развитие в стране. Этого нам тоже не надо. Да, у нас есть как минимум трое, а может, и четверо, которые довольно регулярно в разных СМИ — газетах, радио, но не телевидении, к сожалению, да, высказывают свою позицию по поводу разных политических вопросов. У нас есть другие специалисты, которые высказывают другую позицию. И что? И поэтому вы считаете, что правительство Санкт-Петербурга, правительство Российской Федерации будет закрывать университет? Тогда надо закрывать все университеты. Потому что в каждом из них есть люди, которые, может быть, не так талантливо, как у нас, но тоже довольно активно выражают свою позицию.

— Но могут быть силы, которые принимают решения и пользуются разными поводами, чтобы вам навредить?

— У меня такое впечатление, что основным человеком в нашей стране, который принимает решения, является президент. Я знаю доподлинно и могу это доказать документально, что президент дважды давал поручения сначала не прерывать учебный процесс в Европейском университете и затем — разобраться с ситуацией со зданием.

"Европейский университет нельзя закрыть"

— Если проблема со зданием не решится, куда вы поедете?

— Мы арендовали тут некоторое время назад здание. Оно не очень удобное для университета, оно слишком маленькое. Мы там разместимся, но никакого роста, никакого развития там невозможно. Надеюсь, что мы там проживем все-таки не всю жизнь.

— Может ли проблема со зданием помешать получению новой лицензии?

— Я не вижу связи. В заявке на получение лицензии — адрес нового здания. Как и предполагалось изначально. Я же говорю, мы собирались отсюда уезжать в любом случае. Выгоняют нас, не выгоняют, вернут нас потом в это здание или не вернут — мы собирались выезжать, начинать ремонт.

— А где это новое здание?

— Да тут, неподалеку.

— Секрет?

— Нет.

— Тогда где?

— Ну, неподалеку тут.

— Судебные разбирательства со Смольным продолжаются. Вы под дамокловым мечом?

— Да нет. Мы не находимся ни под каким дамокловым мечом. Как справедливо говорил предыдущий ректор, Европейский университет нельзя закрыть. Мы уже слишком известны. Мы уже слишком хороший университет. Ну, можно пойти на кровавые меры. Но зачем? Я не понимаю.

Роман Перл

* ФБК, ФЗПГ и Штабы Навального по решению суда от 9.06.2021 признаны экстремистскими организациями, их деятельность запрещена.
ФБК и ФЗПГ также внесены в реестр НКО - иностранных агентов.