Нина Одинг: "Экономика не модернизируется по приказу"

Россия прожила год в условиях кризиса. Считалось, что это лишь отголоски мирового спада, эпицентр которого находится в США. Первая волна накатилась осенью 2008 года, и после этого многие эксперты прогнозировали вторую волну кризиса. Сначала предполагалось, что она начнется весной, затем — осенью 2009 года. Теперь вторую волну ждут в наступившем году. О том, миновала страна или нет острую фазу кризиса, стоит ли ждать оздоровления экономики или, наоборот, спада, и насколько российский экономический кризис в действительности связан с западным, ЗАКС.Ру побеседовал с начальником исследовательского отдела Леонтьевского центра, кандидатом экономических наук Ниной Одинг.

— Многие эксперты говорят, что грядет вторая волна кризиса. Может, она уже началась, а мы не заметили?
— Существуют различные точки зрения, волна это или только рябь по воде. Большинство склоняется к тому, что второй волны пока не было. Будет она или нет, зависит от степени оптимизма наблюдателей, которые следят за явлением. Они видят некоторую стабилизацию, какие-то частичные признаки оздоровления, но опасаются быть прогнозистами. Жизнь как-то все время меняет эти прогнозы: они имеют свойство частично или полностью не сбываться. Даже если не будет второй волны, то последствия первой (если разделить кризисные явления на волны) мы будем ощущать еще довольно долго. И этого уже хватает на нашу долю.

— Но есть какие-то признаки, что острая фаза миновала?
— Конечно, миновала, хотя безработица опять начала нарастать. Был период, когда первая реакция экономических агентов (компаний, фирм, домохозяйств) была острой, хоть и запоздалой. Сначала испуганный бизнес принялся не думая увольнять людей. Скинули сотрудников сразу всех, хотя можно было подумать о снижении издержек, уменьшении себе зарплаты. Затем стали избавляться от арендованных помещений, бессмысленных дворцов, холлов. Но люди, которые для бизнеса так и не стали ценным ресурсом, сбрасывались быстрее, чем арендные площади. Потом опомнились и стали нанимать новый персонал на более низкие ставки, но чудес не бывает — у привыкших к иным зарплатам нет стимула показывать на работе большую удаль и рвение. Сейчас мы такой острой реакции не наблюдаем, но нет никаких гарантий, что она не повторится.

— Как вы оцениваете антикризисную программу правительства и первые меры, которые свелись к накачиванию деньгами банков?
— Программа была достаточно стандартной, как и у других стран, разве что антикризисные меры были запоздалыми и спорными с точки зрения правомерности и положительных последствий для экономики. Но решение было принято в пользу поддержки реального сектора.

— Но деньги до него так и не дошли.
— Да, и это был одним из уроков кризиса — плохо работающая проводящая система. Сигналы экономических агентов наверх были неточными и шли с большим опозданием, а решения тех, кто наверху, так же плохо проходили через финансовый сектор, банковскую систему и саму экономику.

— Как выглядит российский кризис в глобальном разрезе в сравнении с другими странами?
— Россия упала больше всех. У нас спад глубже и гораздо серьезнее, потому что прежде всего случился кризис структуры экономики и обрабатывающей промышленности. Люди, которые ездили в этом году за границу, удивляются тому, что там вообще никто не говорит ни про какой кризис.

— Неужели он у них закончился?
— Нет, кризис был — и другим странам тоже предстоит достаточно серьезное выздоровление, — но он не был таким тяжелым — цифры падения несравнимы. Действительно, формально выглядело так, что кризис пришел с Запада. На мой взгляд, это просто манипулирование общественным мнением. Кризисные явления в России стали проявляться до какого-либо кризиса в Америке или Западной Европе.

— Это было связано с политикой восьмилетнего правления Путина, эпохой стабилизации, как ее называли?
— Ну мы все-таки живем не в условиях абсолютной монархии. Притом правительство, в том числе премьер и президент, указывали, что нельзя долго почивать на лаврах и эта стабилизация не отменяет необходимости срочной модернизации российской экономики. Проблема односторонней зависимости от рынков сырья висела на повестке. Но экономика не модернизируется по приказу.

— В начале кризиса говорилось, что он очистит экономику от всего ненужного и она будет совсем другой, да и жить мы будем в совсем другой стране.
— Да, экономика будет другой, но движение идет в сторону увеличения ее теневой части. Оказалось, что у нас не только кризис медленный и растянутый на годы, но и очистка экономики достаточно длительная. Славу богу, что удалось избежать острого банковского кризиса, но это еще впереди. Хорошо, что получилось смягчить проблемы долгов, сильно нависавшие над компаниями, добиться реструктуризации. Кредиты были набраны, и в 2009 году настал час расплаты.

— Возможно ли справиться с кризисом, не меняя политической системы страны? Вот даже вице-губернатор Михаил Осеевский заявил, что "возможность уйти от кризиса — провести либеральные преобразования".
— Об этом говорит и теория, и история. Либерализация — это, конечно, стопроцентный рецепт. Эксперты расходятся по поводу того, возможна ли либерализация экономики без таких же преобразований в общественной жизни. Есть примеры, когда в странах Юго-Восточной Азии в условиях авторитарных режимов на достаточно небольших территориях получилось создать успешные экономики.

Либерализация экономики и стояла на повестке дня, никто не собирался ее огосударствлять, вводить методы командного управления. Но горизонт этой проблемы все время удаляется от нас. Нет признаков либерализации экономики, прямо скажем.

Был целый комплекс реформ, который должен был уменьшить барьеры для бизнеса, чтобы он развивался, не стянутый препятствиями. Определенные шаги были сделаны, в частности, для малого бизнеса. Но тут вмешался кризис, да раньше и не было политической воли продолжать радикальные преобразования в условиях, когда на поверхности и так все хорошо. Все зависло, а промедление если не смерти подобно, то стагнации. А стабилизация и стагнация — очень близкие понятия.

Какие-то сигналы о либерализации общественной жизни подаются, и один из наших политических лидеров уже заявил, что порядок в избирательной системе наведут. Но если судить по делам, то мы в эту сторону слабо движемся. Трудно судить о намерениях властей в ситуации сильной неопределенности, так как любой режим действует в целях самосохранения и не раскачивает лодку, когда на море неспокойно.

— Какие последствия кризиса ждут нас в 2010 году: нарастание социального протеста, особенно в моногородах, девальвация рубля, невозврат кредитов, который тормозит развитие банковской системы?
— Все это в какой-то мере мере уже происходит. И весь список незримо присутствует на столах людей, принимающих решения. Поэтому проводятся мероприятия для смягчения последствий и в отношении моногородов, и для недопущения массовых банкротств. Такие меры, конечно, позволяют избежать резких явлений, но они в конечном счете только замораживают ситуацию.

— И ведут к многолетней рецессии?
— Все к тому идет, и инфляция, равная 1%, — это и есть рецессия по-российски. В других странах, затронутых финансовым кризисом, наблюдается даже отрицательная инфляция и цены падают на рынках. А у нас инфляция немного снизилась, цены в отдельных секторах упали, но в целом этого не произошло по причине зарегулированности и монополизированности нашей экономики. Регулирование — дело рук государства, а ценовые сговоры и монополизация многих секторов экономики и рынков — совместные усилия государства и доминирующих бизнесов.

— Продемонстрировал ли наш бизнес слабость и неквалифицированность в кризисной ситуации?
— Бизнес всегда думает рационально и исключительно о прибыли. Упала не только автомобильная промышленность, но и торговля. Доходы граждан снизились, а с ними уменьшился и спрос на продукцию. И это падение будет продолжаться. Даже какой-то рост, о чем уже многие предпочитают говорить, ничего не изменит. Налицо слишком низкий старт для подъема. Никаких мер по стимулированию спроса я не вижу.


Беседовала Елена Рагозина