Елена Костюшева: "Как можно было, узнав  правду, остаться на прежних просоветских позициях?"

Государственный музей политической истории России — бывший Музей революции — отметил 9 октября свой 90-летний юбилей. Долгое время считавшееся флагманом советской пропаганды, сейчас хранилище стремится передать объективное знание о политической истории нашей страны. О краеугольных вопросах этой истории, а также о прошлом, будущем, и немного о настоящем музея мы поговорили с Еленой Костюшевой, замдиректора музея по науке.

— Какие экспозиции сейчас работают в музее, какие выставки?
— Основная долговременная экспозиция у нас называется "Советская эпоха: между утопией и реальностью". В ней два раздела: первый — сталинское время, второй — период хрущевской оттепели и брежневского правления. Кроме того, работают выставки: например "Политика и мода", "Российская политика: Петербургское лицо" (о политиках — выходцах из нашего города), выставка, посвященная Раисе Максимовне Горбачевой. Планируем сделать выставку "Политика и СМИ", для нее уже собираются экспонаты, в том числе личные вещи и документы Дмитрия Холодова.

Вообще экспозиций, посвященных советской эпохе, в стране мало. Мы же гордимся тем, что нашли подход к ее освещению. Миссия нашего музея — воспитание у граждан политической культуры, соответствующей ценностям демократического гражданского общества. То есть мы пытаемся показать Россию с точки зрения того, как она продвигалась к гражданскому обществу, — когда были рывки вперед, когда откаты назад. Например, рождение российского парламента — явный успех, за которым последовала, напротив, реакция.

— Среди разделов основной экспозиции вы не назвали "революционный". Сейчас история большевистского переворота никак не представлена?
— Да, сейчас она временно закрыта. Дело в том, что мы создаем абсолютно новый музей: во дворе особняка Кшесинской идет реконструкция, восстанавливается исторический вход в особняк с Кронверкского проспекта. В здании, соединяющем особняки Кшесинской и Бранта, будет размещаться так называемая центральная экспозиция, посвященная двум векам российской истории. Наша задача — сделать так, чтобы человек за одно посещение смог разом познакомиться с политической историей России XIX-XX веков, начиная с декабристов и заканчивая 1993 годом.

Благодаря такому комплексному подходу можно будет понять, как один и тот же человек, будучи героем одной эпохи, становится врагом в другой. Какие именно события в истории были поворотными, как они повлияли на дальнейшую судьбу страны. Предполагается, что, ознакомившись с такой ретроспективой, посетитель сможет выбрать заинтересовавшее его время и посетить тематическую выставку, что узнать о чем-либо более подробно.

Коллектив музея работал над этой экспозицией много лет, она будет яркой и образной, с использованием технических средств. Открытие ее ожидается в 2011 году.

— Занимаясь политической историей, удалось ли вам для себя выяснить ответы на некоторые важнейшие российские вопросы ХХ века? Например, о большевистском перевороте: что это было — исключительное везение политических авантюристов, или закономерность?
— Отчасти, конечно, закономерность: были экономические и социальные предпосылки для назревания революционного взрыва. Но и случайность: смена власти стала возможна благодаря появлению харизматичного политического лидера, фаната своей идеи — а идеология имела тогда огромное значение! Одновременно получилось так, что другие политические организации оказались слишком слабыми, и отсутствие единства в антибольшевистском лагере — одна из главных причин победы Ленина и его соратников.

— Какую оценку дает музей сейчас этим событиям?
— В значительной степени отрицательную: как мы и говорили, наша основная линия — отталкиваться от приближения или отдаления исторического пути от построения демократического гражданского общества. Октябрьский переворот, бесспорно, отдалил страну от этого идеала. Так у нас появился советский опыт построения социализма — и этот опыт был во многом отрицательным. Это не значит, что сама идея социализма, коммунизма не содержит позитивных ценностей, но его воплощение в советской модели привело к гибели миллионов людей, к таким социально-экономическим последствиям, которые мы не можем изжить до сих пор.

— Почему такое слабое сопротивление встретили сталинские репрессии? Почему люди так безропотно шли на смерть?
— Уточню, что репрессии не встретили вообще никакого сопротивления — во всяком случае организованного. Было только сопротивление одиночек. При этом мы знаем в основном о попытках сопротивления представителей политической элиты. Например, Иосиф Пятницкий пытался выступать против репрессий на заседаниях Политбюро. Старался защитить людей, работавших в Наркомате тяжелой промышленности, от репрессий Серго Орджоникидзе. Представители правой оппозиции — Бухарин и Рыков — были против форсированных методов индустриализации и коллективизации.

После открытия архивов мы узнали о многих попытках сопротивления, но в основном в рядах элиты. Полагаю, что их было больше, но нам об этом не известно. Думаю, больше людей, чем нам кажется сегодня, понимали, что происходит. Несмотря на то что пропаганда была столь изощренной, в том числе в частной жизни — и очень была эффективной.

— Как вы оцениваете времена Хрущева?
— На Новодевичьем кладбище есть памятник Никите Сергеевичу — он состоит из двух половинок, одна — белая, другая — черная. Вот так мы и пытаемся оценивать этого неоднозначного человека.

На одной чаше весов — бесспорные заслуги: прекращение репрессий, "открытые ворота" ГУЛАГа, публикация Солженицына, попытка улучшить жилищные условия простых людей, изменение имиджа СССР в мире благодаря космической программе и тому, что был найден мирный выход из Карибского кризиса. На другой — психушки для диссидентов, свертывание реформ, факт появления Карибского кризиса — когда весь мир оказался на грани гибели. В музейной экспозиции есть материалы о событиях в Новочеркасске, где произошел расстрел рабочих.

Когда мы делали экспозицию, посвященную хрущевскому и брежневскому времени, идейные дебаты в музее были острее, чем по отношению к сталинской эпохе.

— А эпоху Брежнева?
— Мы пытаемся показать ее с разных сторон. С одной стороны, как период расцвета привилегий партийно-государственной номенклатуры. Демонстрация правозащитников против вторжения в Чехословакию в 1968 году на Красной площади и преследования инакомыслящих. Пытаемся передать образ "колбасных" электричек — напомнить посетителям о тотальном дефиците. Затрагиваем мы и афганскую войну.

И вместе с тем — время, когда совершались достижения в области научно-технической и духовной жизни, существовал энтузиазм: комсомольские стройки, строительные студенческие отряды. Развивалась культура — и официальная, и неподцензурная.

Хотя опять же с точки зрения ключевой идеи движения к гражданскому обществу, это была эпоха стагнации, во время которой окончательно развалилась экономика — "ягодки" этого развала мы попробовали во время перестройки.

— Горбачевские реформы — это закономерный итог СССР или воля одного человека?
— В какой-то момент все реформаторские инициативы этого периода приписывались только Михаилу Сергеевичу. Но, конечно, он один не смог бы ничего сделать. И в политбюро, и в различных слоях общества назревало осознание необходимости перемен. В каком состоянии находилась экономика, всем было понятно. Михаил Сергеевич проявил большую волю, чтобы принять политические решения; но нельзя забывать и о том, что поддержка была. С нашей точки зрения, Горбачев, естественно, — положительная фигура, но и он совершал серьезные ошибки, особенно касающиеся событий в национальных республиках — Баку, Литва... Именно тогда он потерял серьезную массовую поддержку, особенно российской интеллигенции.

Тем не менее за рубежом во всем мире его оценивают однозначно положительно, как политика, изменившего мир. Это связано прежде всего с разрушением Берлинской стены. Михаил Сергеевич неоднократно выступал у нас в музее. Мы очень благодарны ему за то, что как минимум можем свободно вести с вами эту беседу. Если сравнивать Хрущева с Горбачевым, то если главное завоевание первого — это прекращение массовых репрессий и освобождение из лагерей, то последний дал нам гласность. В конце 1980-х — начале 1990-х годов люди смогли ощутить, что такое свобода.

— Как вы раскрываете политические события последнего времени?
— Все-таки наш музей, несмотря на свое название и пропагандистское прошлое, занимается в первую очередь историей, а не политикой. Очень многое из происходящего в стране сегодня вызывает тревогу у нас как у музейных историков. Учебник Филиппова, комиссия по фальсификации истории, новый виток засекречивания архивов, возвращение текста сталинского гимна в московском метро... Но определенных и окончательных оценок современному периоду в целом мы стараемся не давать — хотя выставки по острым проблемам сегодняшнего дня музей проводит.

Беседовал Анджей Беловранин