ЗакС.Ру во ВКонтакте ЗакС.Ру в Telegram ЗакС.Ру в Дзене ЗакС.Ру в Дзене

Интервью 12 августа 2010, 12:58

Вадим Порхаев: "Наша задача показать, что либерализм — это не геноцид"

Президента Медведева многие считают либералом по сравнению с премьер-министром Путиным и ждут от него смягчения режима и оттепели. В "Единой России", лидером которой является Путин, существует либеральный клуб "4 ноября". Правда, о его инициативах мало что слышно — дискуссия в основном идет во внутрипартийном режиме. Руководитель клуба в Петербурге Вадим Порхаев рассказал ЗАКС.Ру, как чувствуют себя либералы в партии социал-консерваторов, что от них зависит, а что — нет.

— К какому направлению либерализма могут отнести себя участники клуба "Четвертое ноября"?
— Понимание либерального консерватизма в разных странах разное. Если в Европе либералами считаются те, к кому мы привыкли, то в США либералами в основном называют левых и социалистов. Либеральный консерватизм, который широко распространен и в Европе, и в мире, отстаивает классические либеральные ценности, но с поправкой на мораль. В хорошем смысле этого слова, то есть на определенные консервативные ценности. Это политический, социальный и экономический либерализм, может с некоторыми ограничениями в культурном либерализме.

— Насколько учитывается мнение, высказанное либералами ЕР?
— Во-первых, либералов в партии у нас подавляющее большинство. В правительстве тоже все-таки преобладание либеральных идей. Судя по большинству законов, у нас государство формируется либеральное.

— Как вы тогда относитесь к монополизации экономики, к созданию госкорпораций? Насколько я помню, один из краеугольных камней либеральной теории — противостояние монополии.
— Никто не провозглашает существования таких мастодонтов навсегда. Маленький пример — Пикалево. Вместо одного большого образовались три небольших независимых друг от друга производства и сделали так, что каждое из них погибает вместе с работающими там людьми. Без создания таких конгломератов, которые сейчас появились, выживание многих заводов, особенно в машиностроении, физически невозможно. Большое количество производств в России прекратило свое существование.

— Есть такая точка зрения, что государство, вернув себе контроль над промышленностью, в итоге вернется на советские рельсы и приведет это к тому же самому, что и в Советском Союзе за счет гораздо большего напряжения и затрат.
— Капитализация предприятий, когда они объединяются, повышается. Это видно по стоимости объединенного актива, который в дальнейшем, очевидно, будет приватизирован. Это выгодно и государству, и людям, которые будут участвовать в приватизации. Сейчас готовится вторая волна приватизации, и идет, на мой взгляд, очень полезная процедура, когда сначала приватизировали в 90-е годы все, что досталось, включая недра, а теперь — то, что заново создается. Заново корпорации создаются и будут приватизироваться для лучшего управления ими в дальнейшем.

— Какая роль государства должна быть в этой второй волне? Не получится ли так, что заново приватизированные предприятия на деле будут контролироваться государством?
— Нужно разработать абсолютно прозрачные правила, по которым мы с вами как жители этой страны должны получить максимум от того, что продано. А государство — это все равно люди, которые приходят и уходят.

— Некоторые очень долго сидят. Эти правила и разработают те люди, которые будут заниматься приватизацией, скорее всего разработают их в своих интересах.
— Долго, но не навсегда. Эпоха генсеков, "гонок на лафетах" уже закончилась. Что касается правил — нельзя наказывать за несовершенное преступление. Пусть сначала разработают, и я с удовольствием выскажу свою позицию. Хотя иногда предприятие гораздо выгоднее передать с доплатой более эффективному собственнику. Рабочие места сохраняются, и прибыль будет. Собственность сейчас априори переходит к более эффективным управленцам.

— "Роснефть" — более эффективный управленец, чем ЮКОС?
— Я никогда не смотрел отчетов по их деятельности, по прибыльности. Есть еще и финансовые потоки, которые существуют вне реальной отчетности компаний. Я не могу оценить, что эффективнее.

— У вас нет ощущения, что эти дискуссионные внутрипартийные клубы — это свисток, куда пар уходит?
— Я все-таки лично знаком с людьми, которые пользуются материалами из этих клубов. Я абсолютно ответственно говорю, что это своего рода воронки, которые собирают идеи, которые потом находят применение.

— Вы говорите, что в правительстве и партии власти много либералов. Почему же тогда нет у нас человеческой либеральной партии?
— Когда мы говорим о либерализме политическом, я обеими руками за то, чтобы у нас процесс был состязательным. Все равно в этой все стране живем, чем больше состязательности и прозрачности выборов — тем лучше. Как-то было собрание в Москве, очень интересное, либеральный клуб "Единой России", "Правое дело" — все собрались за одним столом. И как раз говорили: смотрите, все мы тут либералы, почему бы нам не создать новую партию. Я просто говорю, что и такая идея, пусть и в шутку, но была озвучена. Она витает. Но это и будет свисток. Я в рамках "Единой России" могу сказать, что идет реальная работа. Все, что в клубе формируется, все идет в дело. Если же мы создадим партию, то там мы сосредоточимся в основном на партийной и организационной работе. Эффективность отдельно взятых людей понизится. В какой-то момент, когда это будет востребовано, это само собой сразу же произойдет. Там люди все амбициозные. Многие не прочь в отдельной самостоятельной партии работать.

— Это называется сурковщина – сначала создать политическое поле, в котором реальной состязательности нет, а потом устроить из этих хромых и слепых подобие состязания. Отсечь реальную конкуренцию. Выдвинуть людей из "Единой России", "Справедливой России", "Правого дела" и ЛДПР — это состязание?
— Нет, не состязание.

— Как же тогда мы будем выстраивать состязательную политику?
— Надо бороться за то, чтобы у нас было больше состязательности и прозрачности, публичной политики. Законами бороться. Сначала должен быть нормальный закон, а потом надо, чтобы этот закон нормально работал.

— А можно в Госдуме принять закон о выборах не под диктовку Кремля? Я, например, сомневаюсь в этом.
—"Единая Россия" — очень молодая структура. Тем не менее она развивается как самостоятельный организм, и в какой-то момент точка невозврата была пройдена. Сейчас она живет своей жизнью. Сначала диктат, потом диалог, а затем уже возможно превалирование партии.

— Смыслом либерализма еще в XIX веке, когда он появился, была борьба против самовластия. Сейчас фактически в России существует самовластие одного отдельно взятого человека.
— Живой пример: Дмитрий Анатольевич Медведев, президент Российской Федерации, юрист, предельно корректно сформулировал правоприменение 108-й статьи УПК (запрет брать под стражу лица, совершившие экономические преступления. — Ред.). Она не применяется. Приходится на уровне Верховного суда принимать разъяснения. У нас при всем желании никогда не возникнет такого, что один человек сказал — так везде и будет. И самовластия у нас по определению быть не может. Не только в России, но и в любой другой стране. Я не беру пример Сталина, но и тогда не было у нас стопроцентной исполняемости решений одного человека.

— Сейчас Русская православная церковь набирает авторитет, при этом явно пользуется поддержкой со стороны государства, притом что церковные иерархи как раз либерализм критикуют. Вам комфортно в такой ситуации? Не задавит ли либералов такая точка зрения?
— Мне не комфортно. С другой стороны, я могу сказать, что влияние церкви сильно преувеличено, я не думаю, что оно будет превалирующим. У нас не Средние века. И, может быть, в том числе иногда людям свойственно свое влияние преувеличивать. Хотя я как толерантный человек с уважением отношусь к чувствам верующих. Мне очень нравится мысль Милля, сформулированная в эссе "О свободе", что вмешательство в чужую жизнь оправданно только в том случае, если это является самозащитой.

— Как тогда расценивать последние нашумевшие поправки в закон о полномочиях ФСБ? Это не является вмешательством в свободу?
— Есть законы, и есть правоприменительная практика. Это разные вещи. Я не могу себе представить, как это будет работать. Допускаю, что перегибы всегда случаются, но так же допускаю, что в спецслужбах есть нормальные люди, и, может быть, им это надо для работы. Могу себе позволить занять выжидательную позицию как гражданин, пока я не увижу, что эта работа действительно против гражданского общества.

— Либеральная идея предполагает равенство всех перед законом. На словах у нас это провозглашается, но почему информация, озвученная публично о нарушениях высокопоставленных чиновников, не становится предметом расследования?
— Причины могут быть разные, от организационных недоработок до злого умысла. Мы знаем, что масса заявлений не доходит до разбирательств, это тоже плохо. Я не наблюдал каких-то объединений граждан, которые бы дальше как-то выступали.

— Почему либеральный клуб "Единой России" не говорит об этом? Потому что это противоречит генеральной линии партии?
— Нет, никоим образом. У меня никакой доктрины, о чем можно говорить, о чем нельзя, сверху нет. Вот сейчас хочу пригласить очень уважаемого мною господина Басилашвили и с ним обсудить вопрос по "Охта-центру". Мы просто поднимаем все больные темы, и наша работа сводится к тому, чтобы их обсудить. А о некоторых вещах публично говорить сложно с точки зрения интересов партии: допустим, сто человек это привлечет, а десять тысяч, наоборот, оттолкнет.

— Это в рамках внутрипартийной дискуссии вопросы как-то обсуждаются? Кто-нибудь задает такие вопросы руководству партии, чиновникам?
— Например, по борьбе с коррупцией первый шаг сделан, это публикация деклараций о доходах. Теперь нужен глобальный шаг — контроль над расходами. Ничего сложного в этом нет. В рамках либеральной идеи я всемерно стараюсь эту тему отстаивать и надеюсь, что когда-нибудь дело с мертвой точки сдвинется.

— Как, по-вашему, такую точку зрения разделяет большинство в партии?
— По крайней мере я не слышал ни одного человека, который мне бы возражал. Даже среди высокопоставленных людей. Вообще, у нас очень горячие дискуссии проходят, несогласные просто отдыхают. Очень немало людей, даже высокопоставленных, высказываются, например, за прямые выборы губернаторов.

— И где были эти люди, когда выборы отменяли?
— Вопрос к людям. Я за то, чтобы должности были выборные, но и очень хорошо знаю технологии и безответственность выборных должностей, к сожалению. У нас, увы, системы отзывов губернатора не было.

— Я вижу, вы допускаете любые действия государства в надежде на то, что они потом, может быть, принесут пользу.
— Просто я сторонник эволюционного, а не революционного пути развития. Я не люблю никого сразу же, пока он не сделал ничего плохого, называть дураком.

— Принципы, которые вы озвучили в беседе, о свободе выборов, о равенстве законов, почему-то пока не находят своего воплощения.
— Что надо в данной ситуации делать?

— Например, создавать партию, неподконтрольную власти. Идти на выборы и добиваться того, о чем мы говорим, не находясь под контролем исполнительной власти.
— Всегда одна ветвь власти будет стремиться подчинить другую. С точки зрения логики, исполнительной власти выгоднее, когда есть три партии и вместе они могут принимать решения.

— А интересы исполнительной власти совпадают с интересами страны в данном случае?
— С точки зрения исполнительной власти для работы с законодательным органом такая ситуация более предпочтительна, чем контроль над законодательным органом одной из партий.

— У вас, получается, нет возможности воплотить в жизнь то, о чем вы говорили. Потому что, если выдвинете в Госдуму идею о состязательности выборов, вам это очень быстро откликнется из Кремля.
— Из Кремля ровно такие же установки от Дмитрия Медведева пока и следуют. Если мы начнем копировать Европу, а мы физически большая страна, если мы начнем проводить перевыборы каждые три месяца — ничего не получится. Это было бы здорово, конечно. Обществу нужны законы. Законы сейчас заново пишутся. Массы законов под новые экономические реалии. Возьмем судебную власть. Формируется институт мировых судей, арбитражи и т. д. Надо этот завал разгребать, чтобы не сто решений в день судья должен был выносить. Это и есть либерализация жизни, по большому счету.

— То есть вы придерживаетесь таких взглядов, что нужно сначала людям свободу ограничить, а потом постепенно ее давать?
— Я противник любого ограничения свободы. Лично я в клубе, о котором мы начали говорить, занимаюсь тем, чтобы свобод было как можно больше, чтобы общество было как можно прозрачнее. Наша конечная цель — чтобы наши либеральные ценности в обществе превалировали. Для этого надо заниматься рассмотрением законов. У нас почему-то так получилось, что либерализм и геноцид в общественном сознании сошлись. Вот наша задача показать, что либерализм — это не есть геноцид. Тогда и либеральные законы будут проще проходить через законодательные органы. Наших единомышленников-избирателей около 3%, остальные должны понимать, что эти идеи сделают их жизнь лучше, а не обрекут на голодное существование.


Беседовал Михаил Шевчук

Подписывайтесь на канал ЗакС.Ру в Дзене , Телеграм , Дзен.Новости




Новости29 марта
Смотреть предыдущие новости →





Главное ↓ 

О редакции Реклама