Ксения Горячева: Я там, где должна быть

фото из архива Ксении Гoрячевой

Депутат Государственной думы восьмого созыва от "Новых людей" Ксения Горячева рассказала ЗАКС.Ру, как решила бросить все и присоединиться к "Капитанам" Нечаева, как нехотя пришла в политику, а также о семье и проблемах современной молодежи. 

— Какие у вас впечатления от работы в Государственной думе?

— В этом есть некоторый азарт, погружаешься в новую среду. Произошло переосмысление целого ряда процессов. Встретила много людей, озадаченных происходящим в стране. 

Перед тем как нажать на кнопку, ты иногда сидишь и замираешь, потому что на одной чаше весов одна группа людей, на другой - иная. Это большая ответственность. Невозможно собрать всю боль, с которой к тебе приходят люди. Ты вынужден сохранять эмоциональную отстраненность, чтобы помочь. 

Очень сложный внутренний выбор, когда к тебе приходит многодетная мать и ты можешь ей помочь лично, но на всех не хватит. Думаешь, как системно решить проблему. И это состояние, когда не можешь помочь абсолютно всем, - с ним очень сложно мириться. 

— Как складываются отношения с депутатами из других фракций?

— Со стороны может показаться, что между депутатами есть определенная конфронтация, особенно когда они выступают с трибуны. Но это все же образ. Тебе нужно достучаться до людей, вызвать эмоциональное подключение. Например, у нас председатель комитета от "Справедливой России — За правду". И между нами нет никакого личного конфликта. Депутаты представляют разные взгляды, но все приходят в Госдуму делать свою работу и представляют интересы людей.

— Вам 25 лет. Вы ведь один из самых молодых депутатов этого созыва? 

— Самая молодая девушка, да. Из парней у нас самый молодой [22-летний] Георгий Арапов, а из девушек я. 

— Разница в возрасте сказывается на общении с коллегами? 

— Эта проблема в целом есть в системе, не только в Госдуме. За годы работы в образовательной среде я привыкла к предвзятости, которая обычно пропадает после нескольких часов общения. Вопрос, как ты себя проявишь. Можно быть очень взрослым человеком и ничего из себя не представлять. 

Давления не чувствую, но бывают шутки – мол, еще наберусь опыта, пойму. Говорят, что я скоро разочаруюсь, что месяцок поиграюсь и надоест. Это ещё один стимул не сдаваться и продолжать.

— Как вы попали в "Капитаны" Алексея Нечаева? 

— Меня не устраивал уровень образования, которое я получала в Тюмени. Было скучно. Я поехала на отборочный лагерь, попала в "Капитаны", где мне предложили обучение. Мы занимались работой с молодежью. Алексей был одним из первых наставников. Мы говорили про Россию, про вызовы, которые стоят перед страной. 

Позже Алексей собрал нас в Москве и предложил начать заниматься политикой, создать партию. У нас было наше "капитанское" видение, что нужно изменить в системе образования. Но здесь ты сталкиваешься с политической рамкой, там сталкиваешься, тут ничего нельзя решить без нужного закона. Стало понятно: если хочешь поменять систему, надо прийти и разобраться, как она работает. Иначе останешься человеком, который ждет, когда систему кто-то поменяет за него. 

— Как вы решились принять участие в выборах?

— Политика казалась мне очень агрессивной средой. Когда Нечаев в первый раз нас собрал, я сказала, что не пойду в политику. Хотела остаться в Петербурге и заниматься образованием. Алексей спросил, какие есть сложности в Питере, что нам не нравится. Я стала рассказывать о проблемах с бюрократией в вузах. Не всегда получалось договориться: в глаза мне улыбаются, но никаких подвижек не происходит. Он смеется, задает вопросы провокационные: "А кто это менять будет?" И я об этот вопрос споткнулась. Кто, если не мы?

— Складывается впечатление, что вам удалось избраться без особого труда в то время, когда другие кандидаты бросали все силы на это, вкладывали миллионы. Как вы к этому относитесь? 

— Для некоторых я выгляжу как везунчик. Но мы два года работали в Петербурге, чтобы заложить фундамент. Я была сосредоточена на организации кампании и не думала о статусе депутата. Список возглавлял Александр Даванков [Даванкова сняли с выборов из-за возможного гражданства Греции. - Прим. ЗАКС.Ру]. Мы были уверены, что он изберется. Я думала, если и выиграю, то на выборах в ЗакС. 

Когда меня начали поздравлять [с победой на выборах в Госдуму. - Прим. ЗАКС.Ру], я говорила, что еще ничего не решено. Отказывалась жить в этой реальности. Пока не села в кресло в Думе, казалось, что все в любой момент может поменяться. 

Когда я вернулась в Питер к своей команде, мне сказали, что я это заслужила. Сейчас я там, где должна быть. Не потому что я самая классная или мне повезло. Нет. Это огромная ответственность. Я могу чего-то не знать, с чем-то не справиться. Но я быстро всему научусь. 

— Ваш однопартиец из петербургского парламента Дмитрий Павлов выступал за отказ от депутатской зарплаты. Почему решили поддержать эту идею?

— Мы говорили о том, что люди, которые проводят много времени в комитетах, должны получать зарплату, а те, кто работает еще где-то, могут от нее отказаться. В нашу инициативу никто не захотел вникать. Ее раскрутили как в целом отказ от зарплаты. Инициатива была в другом: что человек может отказаться от зарплаты депутата, не увольняться с другой работы и быть полезным – например, в больнице или школе. Это нормальная практика в большинстве регионов. 

— Вы говорили, что работа депутата занимает много времени. Разве легко совмещать обязанности депутата с другой профессией?

— Сейчас я "зашиваюсь", потому что нет помощников. Но далеко не все депутаты лично встречаются с людьми. Если бы каждый из них выходил к людям на постоянке, реально сам отвечал на эти письма - у меня бы не было вопросов, почему такие зарплаты. Но когда человек приезжает один раз на заседание, собирает все со своих помощников и занимается лоббизмом, у меня есть вопрос. Чем он занят в другое время, если в его приемной сидят другие люди? 

— Со своей зарплатой как поступите? 

— Сейчас у меня просто нет времени на другую работу. Работа депутатом – мой единственный источник дохода. Много помогаю семье. У папы реабилитация после рака, мама уволилась с работы. Часть денег уходит на их содержание. 

— Над какими законопроектами сейчас работаете? 

— Скоро я буду защищать на пленарном заседании законопроект о СУНЦ - специализированных учебно-научных центрах для детей, где занимаются популяризацией науки. Сейчас питание и проживание ребенка в таких СУНЦ стоит около 100 тысяч рублей в год. Для семей, которые живут в маленьких городах и селах, это очень большая сумма. Понятия СУНЦ в законе об образовании нет. Сейчас мы будем вносить определение, что это такое, чтобы учреждения могли отвечать этим критериям, получать финансирование из бюджетов. Закон поможет деткам в удаленных местностях. Родители уже по закону не должны будут платить за питание и проживание детей в этих интернатах. 

Мы также разработали законопроект о первом рабочем месте. Предлагаем на время освобождать от выплат в соцстрах работодателей, которые берут вчерашних выпускников без опыта. С этим законопроектом будет сложнее, потому что он касается Налогового кодекса. Там много интересантов. 

— Вы не стали голосовать за законопроект об отмене оплаты ЖКУ для ветеранов. Почему? 

— В законопроекте были именно ветераны Великой Отечественной войны. Их осталось немного. При этом не включены в законопроект инвалиды и другие категории лиц. Мы говорили: когда включат эти категории, тогда мы проголосуем за. Сам законопроект слишком сырой, его нельзя было выносить на голосование в таком виде. 

У меня дедушка дважды награжден орденом Красной Звезды. Бабушка - ребенок войны. Неужели я могу быть против?

— Как можно попасть к вам на прием? 

— У меня еще не открыта личная приемная в Петербурге, но есть московская. Хотя мне и без приемных все пишут в социальных сетях. Это и хорошо и плохо одновременно. 

— Почему плохо? 

— Очень большой поток был в первые дни. Я не могла спать, пока не ответила всем. Еще очень сложно разобраться, где правда, а где фанатичность, когда человек просто хочет внимания. 

— Как свободное время проводите? Может, есть хобби, увлечения? 

— Пока была в Петербурге, занималась вокалом. Иногда читаю и смотрю интервью. Это все, на что хватает времени. В машине периодически что-то слушаю, включаю стихи Веры Полозковой. Иногда пишу: стихи, проза. Веду образовательные мастер-классы.

— Пару лет назад вышел ваш сборник стихов "Незрелое" с произведениями от 2011 года, когда вам было 15 лет. Вы тогда начали писать? 

— Я начала писать стишочки, когда мелкая была. На ходу сочиняла. Первый сборник был в первом классе. Потом подростковый период - классе в девятом. Я написала сборник, назывался как-то вроде "100 дней без тебя". 

— Был еще один сборник? 

— Он не выходил в паблик как книга, которую можно купить, но были стихи, которые я собирала, вклеивала в тетради. Когда я поступила в вуз, ребята заставили сделать группу в "ВКонтакте", а потом был сборник стихов "Незрелое". 

— Можно заметить, что там затрагиваются как раз "зрелые" темы про любовь и отношения...

— Это не все про мою жизнь. У меня мама достаточно поэтичная. Она много мне читала в детстве. Например, Цветаеву, когда мне было пять лет. Как могло быть по-другому? А дальше вся боль подростковая: конфликты с родителями, первая любовь. Все сублимировалось в эти тексты. Я рада, что у меня появились стихи как инструмент. 

— Как родственники отнеслись к вашему решению пойти в политику? 

— Родители привыкли: если я что-то решила - все, ничего не поделать. Надо смириться, поддержать. Папа спрашивал все два года, чем я занимаюсь. Какая-то экспериментальная программа, какой-то грант, Нечаев. Для него это было непонятно. Маме было очень страшно. Она понимает, каким жестоким бывает мир, и она знает, какая я открытая. Переживала, что меня некому будет защитить. 

Однажды с мамой состоялся жесткий разговор. К моим ребятам приехала полиция. Начали водить наших сторонников на допросы. Мама спрашивала, зачем это все, если такое давление. Она постоянно спрашивает: когда семья, внуки? Я хочу для своих детей лучшего будущего. Если моего ребенка будут травить в школе, будет такая система образования, которая убивает человека в человеке, я не смогу притворяться, что все хорошо.

 Как не заниматься политикой? Она есть везде: когда я могу выходить на улицу, а когда не могу, какой бизнес могу вести, а какой нет. Могу ли я сфотографироваться у Исаакиевского собора? Чьи чувства я оскорбляю, а чьи нет? 

— Раз заговорили о запретах, как вы относитесь к наказаниям за неподобающие фотографии на фоне храмов и другие подобные проступки?

— Я против политики запретов. Это система не исправляет, а воспитывает страх. Наказать человека за фотографию… Возьми ее за руку, заведи в собор, расскажи его историю, кто на этих иконах и почему это не подходящая поза для фото. Она потом в своем блоге на свою аудиторию расскажет. Мы в партии предлагаем выстраивать взрослые отношения между властью и обществом. Запрет - это точка безысходности. Ну посидят они десять месяцев, потом еще столько же потратят на социализацию. Наше поколение нельзя ставить в такие условия. Надо в другое их погружать. 

Ко мне иногда приходят инфантильные ребята, которые в 25 лет живут с родителями и не могут шагу ступить без их совета. Много "поломанных" детей, у которых вообще нет никакого взаимодействия с родителями, либо оно построено на манипуляции. При этом я разговариваю с родителями. Это потрясающие люди, которым просто страшно выходить за рамки. 

Сейчас я внутри системы и начинаю понимать, как она работает. Начинаю видеть, что могу изменить, где нужно больше времени, не реже вижу и то, где ничего сделать не могу, сколько бы сил ни приложила. Могу ли я посвятить этому жизнь? Думаю, да.

Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга