Андрей Аниханов: "Кехману кто-то объяснил, что до его прихода в театр здесь ничего хорошего не было"

Под нашумевшим письмом артистов Михайловского театра президенту России Дмитрию Медведеву не хватает как минимум одной подписи (всего их – 49). Есть еще человек, который разделяет мнения и согласен с фактами, изложенными в обращении, и его фамилия тоже по праву может быть указана в числе авторов. Экс-главный дирижер малого оперного театра Андрей Аниханов полжизни провел на этой сцене. Однако его автографа нет под обращением. Только из-за того, что более полугода назад Аниханов заметил: "Кехман в искусстве – дилетант"…

Подпись № 50

- Как вы расцениваете появление письма артистов?
- Я думаю, письмо – результат продуманной позиции. Прошло полтора года (Кехмана назначили генеральным директором Михайловского театра 5 мая 2007 года. – Ред.). Все осмотрелись и многое поняли. Сам факт объединения людей показателен. Артисты оперного театра – достаточно разнородная среда. У каждого свои ощущения. Один более востребован на сцене, другой – менее. Кто-то занимает одно положение, кто-то – другое. Объединить их, чтобы они вместе выработали общую позицию, очень трудно. Насколько я знаю, подписались опера и балет. А мне музыканты оркестра говорят: "Мы даже не знали, что есть такое письмо, а то бы тоже поставили подписи". Созрело общее решение. Артисты сами созрели (никто их к этому не подвигал), чтобы высказаться открыто. Не путём примитивного выяснения отношений, а путём хорошо продуманной позиции.

- Почему письмо появилось лишь сейчас? Поводов было предостаточно и прежде (закрытие спектакля Сокурова, выселение из общежития, отмена "Евгения Онегина", срыв сезона и пр.)?  
- Письмо появилось своевременно. Да, поводов было много. Но один повод может быть случайностью какой-то. А сейчас, на мой взгляд, уже накопилось слишком большое количество этих поводов.
Некоторые из артистов чуть не оказались бездомными, потому что им из общежития некуда было идти. Другие уже больше года не выходят на сцену – тоже оскорбительно. Музыкант должен иметь тренинг. Иначе он теряет квалификацию. Если ты не востребован – тогда надо либо уходить, либо менять профессию.
Письмо – это правильное решение, и правильно выбрана форма открытого письма. Факты становятся достоянием гласности, и артисты имеют шанс быть услышанными и замеченными.

– Вы бы подписались под этим письмом?  
- Если бы я сейчас оставался в театре, то, конечно бы, подписался, ведь ситуация проверена временем и приобрела всеобщий характер. Но тогда мне казалось, что нельзя театральную жизнь будоражить из-за своих личных обстоятельств, подвигать людей к преждевременным конфликтам.
Я старался как можно дольше в коллективе сохранять нормальные профессиональные и человеческие отношения и воплощать творческие планы. Разрушить всё - очень легко. Глубоко в этом убеждён. А в тот момент единственно верным было решение уйти.

Один на один с Кехманом

- Сразу после назначения Кехмана генеральным директором малого оперного вы его поддерживали. Когда вы поняли, что это не тот человек, который должен руководить театром?
- Так или иначе, многие приняли это событие как данность и хотели работать дальше. Я вырос в театре. Я попал в Михайловский 24-летним студентом и с юных лет учился жить этой жизнью. Видеть проблемы театра. Пытаться понять. Три года прошло, прежде чем я получил предложение стать главным дирижером. Я был проверен по полной программе как музыкант и как человек: смогу ли я вообще существовать в рамках театра. Я его чувствую сердцем – это никуда не деть.
Из предыдущего руководства в театре (после ухода Николая Боярчикова и Станислава Гаудасинского) лишь я остался. Один на один с Кехманом. Я прекрасно понимал: Владимир Абрамович действительно человек новый, и надо попытаться представить ему всё в правильном профессиональном свете. Необходимо объяснить положительные стороны, которые вне всякого сомнения существовали в предыдущий период. Я видел в этом свою задачу. Потому что человеку, который пришел в театр, не изучив то дело, куда он идёт. хотя бы в общих чертах, сначала было сложно.

- Разве потом стало проще?
- Нет. Просто на каком-то этапе Кехману кто-то объяснил, что до его прихода в театр здесь ничего хорошего не было. Открытым текстом. У него в голове эта мысль засела капитально. Потом инкубационный период прошел, и он решил, что действительно так и есть.
Несмотря на все доводы о том, что театр за годы создал стабильный классический репертуар, который достаточно посещаем и любим публикой, что репертуар все-таки решен в академической традиции (на контрасте с теми экспериментами, которые сейчас происходят), и многие люди ценят то, что это сделано именно так. У театра есть своя публика – небогатая, интеллигентная, очень широкая. Может быть, кто-то больше разбирается в искусстве, кто-то – меньше, люди разные. Но в целом у театра есть свои и немалые заслуги за минувший период. В том числе и обширная гастрольная деятельность, которая принесла театру известность за рубежом. Нужно иметь уважение к тому, что было сделано. Нельзя говорить, что ничего не было совсем. Не надо отрицать все. Наоборот стоит использовать то, что было хорошее, и развивать дальше. Но у Кехмана собственное тщеславие пересилило. Он захотел показать, что всё было ужасно. А теперь стало замечательно.

- Под таким девизом отмечалось 175-летие Михайловского театра…
- Это правильнее называть не 175 лет театру, а полтора года деятельности Кехмана. Спокойно можно было переименовать и по содержанию, и по всей направленности. Программа концерта состояла исключительно из того, что сделано за последний год – из этих спектаклей. Хотя сейчас репертуара как такового нет. Я Кехмана предупреждал: прежде чем появится новый репертуар, стабильный – который существовал до сих пор, минимум – три-четыре года должно пройти, при условии, что мы будем ставить два-три новых оперных спектакля в год, постепенно заменяя одно другим.

Командовать оркестром буду я

- Кехман, многих вещей не понимая, пытается ими распоряжаться, - подытоживает Андрей Аниханов, - и как человек, который сам не знает, что хорошо, что плохо, он слушает очень много разных советов. Может быть, так он надеется скорее понять.
Поначалу все Кехмана убеждали: сформирована команда, давайте работать. Что-то получится, с чем-то будут проблемы, но мы сами за это ответим как за общую позицию, декларируемую театром. Потому что люди со стороны могут быть самыми уважаемыми, самыми знаменитыми и давать даже очень хорошие советы, но их мнения не будут сочетаться с тем, что ежедневно происходит в театре.

- Тем не менее Кехман следует всем рекомендациям чужих и заезжих звёзд? 
- Кехман во всей этой истории производит впечатление жалостливое. Он видит хитросплетения отношений, слышит разные мнения. Но Кехман не знает: какое решение принять? Он – как маятник – то туда, то сюда. В результате все планы в театре меняются по нескольку раз в день. Самое ужасное, что Кехман сам не выполняет тех решений, которые принимает.
Например, выбран спектакль, люди начинают работать, вдруг их останавливают: не надо, будем делать другое. А силы уже потрачены. Вот что раздражает артистов. Готовили два с половиной месяца "Евгения Онегина" - оказалось не надо. Потратили усилия на "Орестею" - не надо. Так же нельзя. Это по меньшей мере неуважительно и непрофессионально. А с другой стороны, Кехман – ведь очень успешный бизнесмен, обладающий, видимо, недюжинным организационным талантом и большим финансовым состоянием. Непонятно только: каким образом? Теми приемами, которыми сейчас Владимир Абрамович действует в театре, как я предполагаю, в мире бизнеса жить невозможно. Пообещать и не сделать. Договориться и в последний момент отменить. Кого-то пригласить и потом сказать: да, ты не нужен. Мне кажется, в бизнесе по-иному решаются подобные ситуации. Артисты же – очень терпеливы и доверчивы.  

- Ваш опыт или мнение Елены Образцовой не являлось для Кехмана авторитетным?
- У Образцовой своя позиция – очень интересная. Двойственная: она все время пытается отрицать, но поощрять. Однако практически все ее главные мысли не были приняты к исполнению, а были приняты второстепенные.
Например, спектакли Елена Васильевна предлагала иные. На постановку "Сельская честь" Образцова задумала пригласить известного режиссера Джан-Карло дель Монако. Уже даже с ним договорилась. Потому как решила: она худрук – значит, у нее есть полномочия. А ей сказали: не надо, всё будет по-другому.
Мне же в начале марта 2008 года Кехман предложил оставить пост главного дирижера и перейти на должность заместителя генерального директора по репертуару, организационным вопросам, планированию, литературной части, гастрольной деятельности – всего девять пунктов, которые мы с ним сели и записали, чтобы не забыть. В них было включено фактически всё, чем занимается обычно художественный руководитель. Он мне сказал: "Только вы, с вашей интеллигентностью и знанием театра, можете сейчас этот участок работы возглавить". Причем добавил: "И постановки у вас будут, и дирижировать вы, конечно, будете". Поразмыслив, я согласился. Если я нужен театру в этом качестве – значит, наверное, можно работать дальше. К тому же, оркестр остается в руках…
И вот проходит март. Проходит апрель. Но при моих настойчивых попытках как-то вникнуть в процесс (в обязанности, которые у меня записаны) я понимаю, что члены новой команды сами всё решают между собой. Меняют как хотят репертуар, постановки, даже план сцены, который я составлял на месяц, а через два дня они его переиграли: не нужно, будет по-другому…
Посмотрев на всё это два месяца, я понял, что совершенно не нужен. При громадной зарплате и при всех полномочиях прописанных – казалось бы, живи и радуйся. Однако я решил, что это против совести.
Никто не спорит, что должность генерального директора подразумевает ответственность за всё. Никто этих полномочий у Кехмана не отнимал. Его право решать: что ставить, кому, на какие средства? Но есть конкретные вопросы конкретных профессий: кто танцует, кто поет, кто играет, кто дирижирует, кто рисует декорации. Отдайте их на откуп профессионалам. С них спрашивайте за это, но отдайте. Кехман вроде бы понимал, что нужны какие-то авторитетные люди, но их не слушал.
 
- Почему, на ваш взгляд, Кехман не может совладать со стремлением самому всем управлять?
- Скучно жить, наверное. Тогда он окажется неким администратором, а так он – как бы творческий работник. Его ничему не учит даже общение с выдающимися театральными деятелями Москвы и Петербурга. Самому хочется приблизиться к искусству. Заняться творческими процессами.  
Весной Кехман решил, что театру не нужен главный дирижер. Он объявил оркестру, что сам будет "дирижером". Тогда же Кехман впервые сказал на общем собрании, что станет всем заниматься. С уходом Образцовой в октябре Кехман повторил то же самое: не будет художественного руководителя, руководить оперой станет он. Про балет можно рассказывать отдельную сагу…

За "дилетанта" ответишь

- Сомневающиеся в талантах директора в театре долго не живут?
- Заведующую оперной труппой Нину Романову в свое время сняли за то, что она прямо указала директору на его место. Кехман явился в зал на репетицию, ему не понравились певцы, он снял их со спектакля. Нина Романова спросила: "Почему вы снимаете певцов?"- он ответил: "Я генеральный директор", - Романова: "Да, вы генеральный директор. Но у нас есть художественный руководитель". Это ему очень не понравилось. Через несколько дней её освободили от должности. А на собрании артистам представили, что так и было запланировано. Теперь перед ней пытаются загладить чувство неловкости. Она ведь одна из самых уважаемых певиц города.

- С чем было связано ваше увольнение из театра?  
- В первую очередь с отменой "Орестеи". Последней каплей в потоке хамства и некомпетентности стало "Лебединое озеро". Кехман был на спектакле 8 мая. Первая картина ему понравилась, а вторая - нет, потому что "медленно и печально плыли лебеди". Надо было повеселее. Кехман позвонил мне в антракте и предложил выпить коньяку, чтобы как-то оживить лебедей… Я уже 15 лет дирижирую этот спектакль и не только со своими артистами, но и со многими другими труппами и знаменитыми мировыми солистами. Я не выдержал и ответил: "Конкретные художественные вопросы мы должны сами решать с балетом. Вам не надо вмешиваться. Вы дилетант". Кехману это не понравилось. Он обиделся и после мощной паузы спросил: "Может быть, вам тогда уволиться?" - "Пожалуйста. Нет вопросов".  

Позже - в интервью Людмиле Нарусовой (которая знает меня уже много лет) - Владимир Абрамович так прокомментировал мой уход: "А что Аниханов? Его никто не гнал. Сам написал заявление. Он человек очень неработоспособный. И вообще, у нас пятнадцать лет никто не занимался оркестром!" Я очень посмеялся над этим, когда мне подарили альбом, вышедший к 175-летию Михайловского театра. В нем есть страница, где обо мне написано с точностью до наоборот. И потом, чтобы выяснить: кто в театре трудоспособный, неплохо хотя бы поинтересоваться историей того учреждения, которое возглавляешь. Кехмана ничто не останавливает сказать любой негатив о человеке, который в данный момент ему не угоден. А точнее – обмануть.
Сейчас хотелось бы предостеречь людей, уважающих себя и свое творчество, может быть, уважающих больше, чем деньги, потому что они не имеют никаких гарантий нормальной работы, придя в театр или будучи приглашенными. Нет уверенности, что с ними не произойдет нечто подобное.

- Прошло уже более полугода. Сегодня вы не жалеете, что ушли из Михайловского театра?  
- Мне грустно оттого, что я расстался с людьми, с которыми мы немало хорошего создали, и могли бы дальше совершенствовать работу в других условиях. Но глупо находиться в ситуации, когда уже ничего не можешь сделать, притом что тебе даны огромные полномочия и за каждый шаг ты отвечаешь перед руководством, перед артистами, а главное – перед публикой. Я не жалею о том, что я ушел из этой ситуации.

Андрей Аниханов в 1992 году окончил Санкт-Петербургскую государственную консерваторию имени Римского-Корсакова, где обучался на отделениях хорового и оперно-симфонического дирижирования. В 1989 году он был приглашен в Государственный малый театр оперы и балета имени Мусоргского (Михайловский театр), а в 1992 году стал главным дирижером театра. Под его руководством труппа гастролировала в США, Японии, Италии, Франции, Испании, Германии, Португалии, Нидерландах, Польше. С 1996 года Андрей Аниханов является художественным руководителем и главным дирижером Санкт-Петербургского государственного симфонического оркестра, с которым он гастролировал в Южной Корее, Финляндии, Италии. Также Аниханов дирижировал заслуженным коллективом России Академическим симфоническим оркестром Санкт-Петербургской филармонии, Российским национальным симфоническим оркестром, Академическим симфоническим оркестром Санкт-Петербургской филармонии, оркестром театра Беллини-Катания, симфоническим оркестром Сицилии и др. В 1999 году дирижеру присвоено звание Заслуженного артиста России. 

Беседовала Нина Петлянова