Игорь Михайлов: "Злонамерение, упакованное в закон, – это беспредел"

Уполномоченный по правам человека в Петербурге Игорь Михайлов и председатель Горизбиркома Александр Гнетов подписали соглашение о сотрудничестве. Смысл сотрудничества в том, что на основании информации, получаемой от комиссии, омбудсмен собирается привлекать внимание общественности к случаям нарушений на выборах. Стороны соглашения надеются, что оно должно привести к позитивным сдвигам в обеспечении избирательных прав. Соглашением также предусмотрено совместное проведение научно-практических конференций, правовое обучение участников избирательного процесса и выработка совместных законодательных предложений. Кроме того, сотрудники аппарата омбудсмена получат право по согласованию сторон присутствовать на заседаниях избиркомов. Корреспондент ЗАКС.Ру выяснил, как именно омбудсмен видит защиту прав избирателя.

— Зачем понадобилось такое соглашение?
Игорь Михайлов: Просто в законе сейчас не прописано участие уполномоченного по правам человека в избирательном процессе. Этот документ, соглашение, носит не символический характер.

Александр Гнетов: Мы же не правоохранительный и не следственный орган, не можем проводить оперативно-розыскные мероприятия. Председатель муниципального избиркома может и не прийти, если он, например, будет вызван на заседание Горизбиркома по рассмотрению жалобы на решения или действия этого избиркома. Муниципалитеты у нас ведут себя независимо. На последних муниципальных выборах мы вынуждены были обращаться в органы прокуратуры по причине неисполнения избирательными комиссиями муниципальных образований наших решений.

— А почему решением этой проблемы должен заниматься уполномоченный по правам человека, и что он вообще сможет сделать?
И. М.: Мы создаем новую культуру взаимодействия по созданию атмосферы общественной нетерпимости к проявлению неуважения к органам власти. Допустим, граждане жалуются на то, что некая избирательная комиссия уклоняется от исполнения своих обязанностей. И тут мы подключаем всю машину для общественного и государственного давления на избирком.

А. Г.: Представитель некой партии, допустим, приходит и жалуется на ИКМО — например, некое объявление, которое должно быть официально вывешено и от содержания которого зависит регистрация данной партии, провисело всего 30 секунд. А председатель ИКМО отрицает это и ссылается на свидетелей. Как мы можем выяснить правду? Ведь никаких показаний, как в суде, нам никто не дает.

— И омбудсмен, значит, будет таким следователем?
И. М.: Мы будем инструментом в руках общества для выяснения истины. Будем выяснять, что произошло.

— Но председатель муниципального избиркома вполне может и не пустить вас на заседание.
И. М.: Может. Но представьте, приезжаю я на заседание и меня не пускают. Что получается? Скандал.

— По поводу выработки законодательных инициатив уже есть какие-то идеи?
И. М.: У меня идей тьма. Но революцию делать не собираюсь. Демократические преобразования не делаются за час. Написать несложно, кто исполнять будет?

Но вот взять, например, хранение бюллетеней. Известно, что нередко возникают жалобы на исчезновение, подмену или порчу бюллетеней после выборов. А почему бы не обратиться в Генеральную прокуратуру с просьбой законодательно закрепить, что бюллетени хранятся в помещениях, подведомственных прокуратуре, и бюллетени выдает прокурор?

А. Г.: В данном случае органы прокуратуры будут выступать как обеспечивающий и организующий выборы орган, вряд ли это адекватно стоящим перед ними задачам. Но идею совершенствования законодательства с учетом реальной практики я целиком поддерживаю. Например, в свое время отсутствовала статья в законе, по которой урны для голосования нужно было открывать перед началом голосования и опечатывать в присутствии наблюдателей. Это позволяло отдельным недалеким людям подкладывать бюллетени в урну до ее опечатывания. И тогда вбрасывали бюллетени. Сейчас некоторые уже просто глупые люди все равно их подкладывают — но такие бюллетени сразу находят.

— На прошлых выборах не раз жаловались на вброс бюллетеней. И никаких последствий не было.
И. М.: Политическая система в России в силу своей незрелости не осознает вреда от торговли бюллетенями. Это такие неписаные правила игры.

А. Г.: Я не согласен, что последствий не было. Мне известны только два примера "подкладки" бюллетеней на прошедших в марте выборах. На 108 муниципалитетов. Если бюллетени подкладывают в урну до начала голосования, вбрасывают, то потом их находят и не учитывают при подсчете голосов. Так что это не вбросы, а попытки вброса. Но органы прокуратуры все равно этими вопросами пристально занимаются даже по фактам попытки.

— Аппарата омбудсмена явно не хватит для наблюдения за выборами в городе...
И. М.: Когда проходят масштабные выборы по всему городу, понятно, что все 111 муниципальных округов аппарат уполномоченного не закроет. Но в законе об уполномоченном указаны права по проведению инспекций и проверок. Никто же не удивляется, когда я приезжаю с проверкой в учебные заведения.

— Вы будете работать после обращений участников выборов или любых граждан?
И. М.: Мы будем реагировать на любые обращения. Правда, вот что хочется подчеркнуть — выработаем такой алгоритм работы, чтобы исключить манипулирование нами. Будем руководствоваться исключительно документами.

А. Г.: Кстати, попытки такого манипулирования уже есть. Свежий пример — на последних выборах одна женщина якобы обратилась в суд в связи с нарушением своих избирательных прав, а когда ее вызвали, оказалось, что заявления она не писала. И предоставленные документы были, судя по штампам на конвертах, отправлены в суд раньше, чем были изготовлены сами документы.

— В основном на нарушения на выборах жалуются оппозиционеры из КПРФ, "Справедливой России", "Яблока"...
И. М.: Я получал жалобы и от единороссов. В некоторых муниципалитетах позиции неких групп людей настолько прочные, что даже "Единая Россия" со всем своим весом не может ничего сделать с нарушениями.

— И вот если возникнет такая ситуация, что поступает жалоба на действия "Единой России", вы, допустим, собираетесь разобраться, а вам начинают звонить из Смольного, из районов: мол, не надо этого, что вы будете делать?
И. М.: Мы все жители Петербурга, и вынуждены считаться с реалиями, даже если они противоречат моральным принципам. Это вопрос из серии "что делать, если бьют в милиции" — надо говорить, а не скрывать. И если нарушают на выборах — надо говорить, а не скрывать. Понятно, что Михайлов и Гнетов — это не Дедал и Икар, и иллюзий мы не питаем, но наша цель — чтобы партия власти была безупречна в своих победах, а оппозиция безупречна в своих претензиях.

А. Г.: На все разговоры о давлении ответ простой: нарушишь закон — либо суд, либо ЦИК России тебя поставят на место. Из той же серии разговоры о "фальсификации" выборов. Когда ты говоришь выборы "сфальсифицированы", то ты квалифицируешь действия или решения каких-то лиц по соответствующей статье Уголовного кодекса РФ. Как у нас говорится в Конституции РФ — каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет установлена вступившим в законную силу приговором суда.

Я как председатель Горизбиркома с этим не сталкивался. Были примеры, заявления, когда сотрудники учреждения жалуются, что, например, директор заставляет их идти и голосовать. Это административное давление. Но ни одна жалоба не оставлена без объективного ответа, ни один суд мы не проиграли.

И. М.: Всегда есть недовольные и после выборов начинаются разговоры, кто на кого давил, и кто был искренен и неискренен. Но надо опираться на факты.

А. Г.: Люди, которые идут на выборы и проигрывают, должны ведь как-то объяснять своим сторонникам причины проигрыша. И вот самый простой с точки зрения психологии ответ — нас "задавили", "завернули", сфальсифицировали результаты... Хотя, как я уже говорил ранее, фальсификация вообще — это уголовное преступление. И если вы заявляете о фальсификации, тем самым уже фактически самостоятельно выносите приговор. Это вещь антиконституционная.

И. М.: Я вывел такую формулировку: злонамерение, упакованное в закон, — это беспредел, а добродетель, поддержанная законом, — идеал.