Объявивший голодовку Александр Брод: СПЧ – это мафиозный клан

Руководитель Московского бюро по правам человека Александр Брод, не попавший в предварительные списки Совета по правам человека при президенте РФ, 2 сентября объявил голодовку. Он требует провести отбор кандидатов заново. Вакантные места в совете возникли после того, как из него в знак протеста вышли 2 человека после парламентских выборов и еще 11 человек - после президентских. Брод рассказал ЗАКС.Ру о том, зачем пытался войти в Совет, почему считает нужным сотрудничать с властью и почему окончательно разочаровался в главе Московской Хельсинкской группы Людмиле Алексеевой.

- Чем именно вы недовольны и чего добиваетесь своей голодовкой?

- Сегодня утром я направил письмо председателю Совета по правам человека Федотову и написал, что выражаю протест в связи с решениями рабочей группы по ротации Совета. Я написал, что "вызывают серьезные сомнения принципы обоснованности отбора кандидатур" людей, которые хотят войти в Совет. Вызывает сомнения состав рабочей группы (которая утверждает или отклоняет кандидатуры – прим. ЗАКС.Ру), объективность ее оценок. Большинство отклоненных кандидатов, а их более 100, не получили обоснованного отказа в допуске к общественным интернет-консультациям (с помощью которых за кандидатов сможет проголосовать любой желающий, а потом из 39 победивших 13 людей, которые и станут членами Совета, отберет президент – прим. ЗАКС.Ру).

Такие методы работы дискредитируют Совет, понятия "права человека", развитие гражданского общества. Я требую незамедлительно отменить результаты решения рабочей группы, вести отбор кандидатов заново, открыто, объективно, с участием всех действующих членов Совета, независимых экспертов, руководствуясь прозрачными критериями отбора, а не вкусовщиной и компанейщиной.

В целом, мои основные требования - экстренное заседание Совета, отмена решений рабочей группы, новые открытые выборы. У меня тут два плаката в Общественной палате (где проходит голодовка - прим. ЗАКС.Ру): "За честные выборы в СПЧ" и "Против Политбюро в СПЧ". Вовсе не личные обиды движут мной и моими коллегами, не какое-то нездоровое желание во что бы то ни стало попасть в Совет, получить "корочки". Я и без Совета работал всю жизнь, не получится - буду продолжать работать дальше. Обидно то, что мы защищаем свои права от Совета по правам человека, от главной правозащитной организации страны. То есть она себя дискредитировала, члены Совета забронзовели, они превратились в Политбюро, которое отсеивает "наших" - "ненаших". Мне очень приятно, что сегодня в одном из интервью мой опыт высоко оценила Ирина Хакамада и сказала о том, что надо разбираться в причинах, почему человек "дошел до жизни такой". Федотов со товарищи в этом пока разбираться не хотят. Они все отделываются шуточками, прибауточками. Кстати, в свое время официальные СМИ "обложили" Олега Шеина, приклеивали ему ярлыки, шельмовали его. К сожалению, Федотов со товарищи пошел именно по такому пути. Они не хотят разобраться, а пытаются все представить в таком абсурдном ключе. Они пока не готовы к диалогу. Со мной - десятки людей. Завтра мы объявим о создании новой правозащитной структуры, в которую войдут кандидаты, которых выбросили за борт Общественного совета.

- Федотов заявляет, что вы и другие непринятые кандидаты не соответствуют неким требованиям. Так ли это и знали ли вы об этих требованиях, когда регистрировались кандидатом?

- Что касается меня, все документы у меня были в порядке. Члены комиссии даже не читали письма о моей деятельности, а наглым образом сказали, что я не имею опыта в сфере миграции и миграционной политики. А я занимаюсь этим много лет, и в Общественной палате последние 5 лет только этой темой и занимаюсь. Есть люди, у которых, может быть даже сознательно, утеряли документы, хотя документы прикладывались. Есть люди, которым вообще ничего не ответили. Например, адвокат Владимир Жеребенков, который занимался делами по защите бизнесменов в СИЗО от пыток, от плохого медицинского ухода - ему до сих пор ничего не ответили. Кому-то прислали "отписки". Мне пришли вопросы от Федотова, они вообще иезуитски были направлены в 23:54. Я совершенно случайно открыл почту - и он пишет, что надо на эти вопросы ответить до 11 часов следующего дня, в расчете на то, что я не посмотрю почту, не отвечу. Такая небрежность, такое неуважение наблюдается по сию пору.

- Зачем вы пытались войти в этот "забронзовевший" Совет?

- Мы хотели вдохнуть в него новую жизнь. Все-таки механизмов у него немало: во-первых, он публичный, во-вторых, он встречается с президентом и может обозначить перед высшими лицами страны проблемы, с которыми мы сталкиваемся ежедневно. Это и коррупция, и кризис правосудия, и бездушие и произвол чиновников, проблемы в образовании, в здравоохранении. Это все нужно озвучивать перед властью и вместе решать. Мы хотели, чтобы Совет работал более эффективно, хотели передать свои наработки, свой опыт. А нас просто проигнорировали.

- Все-таки есть смысл работать в Совете?

- Конечно. Форма есть, надо ее наполнять содержанием и совершенствовать.

- Вы не боитесь повторить судьбу Олега Шеина, который объявил голодовку, но не добился результата?

- Вы понимаете, все-таки у Шеина была более запутанная, более проблемная ситуация. Глобальная ситуация, связанная с нарушениями на выборах, с плохой работой избиркомов, правоохранителей, которые не фиксировали и не реагировали на нарушения. Здесь, мне кажется, ситуация проще. Формально, это же наши коллеги. Что мы, должны бороться друг с другом? Я считаю, надо встретиться, обсудить проблему, искать совместный выход. Если же СПЧ полностью оторвался от реальности, и с ним невозможно найти общего языка и нужно бороться - печально, это говорит о кризисе российской правозащиты и подтверждает мысль, что совет нуждается в коренной перестройке.

- Вы упомянули создание "альтернативного Совета". Какой в нем смысл?

- Это будет не альтернативный Совет, а публичная общественная правозащитная организация из людей, которые хотят работать. Я уже говорил, что войти в Совет - это не самоцель у нас. Мы хотим работать, заниматься правозащитной деятельностью. Нас этой возможности лишают, потому что не хотят новых людей, не хотят разорвать этот сложившийся клан, который уже становится чуть ли не мафиозным. Не должно быть такого в нормальном обществе. Правозащитники должны контактировать - разных взглядов, разных подходов. Кто-то считает, что надо только добиваться демократии на площадях. Кто-то придерживается других форм работы. Я сам всегда был сторонником компромисса и говорил о возможном диалоге, сотрудничестве с властью. Но когда нарушение прав людей допускается в недрах самой главной правозащитной организации, об этом молчать нельзя. И я решился на этот шаг.

- Вас обвиняют в недостаточном радикализме и компромиссах с властью?

- Меня вообще в чем только не обвиняли. И в радикализме обвиняли, называли и агентом американских разведок, и "кремлевским правозащитником". Я спокойно на это реагирую, потому что моя деятельность публична, она может кому-то нравиться, кому-то не нравиться. Но сейчас в ситуации не хотят разобраться мои коллеги-правозащитники, в частности, доктор юридических наук Михаил Александрович Федотов не хочет внимательно изучить наши документы и просто вступить в диалог.

- Вы не поддерживаете членов Совета, которые в знак протеста выходили из него зимой?

- Я в свое время не поддержал людей, которые выходили из Совета. Потому что это площадка, где можно и озвучивать свои взгляды, и работать в экспертном плане. Эти люди вдруг как-то вышли, громко хлопнув дверью, а сейчас оказалось, что некоторые из них не вышли, продолжают в этом Совете работать и даже участвуют в деятельности рабочей группы. Есть претензии, конечно, к Совету. Он мог бы быть более активным, сосредотачиваться не только на резонансных делах, таких как дело Ходорковского, Магнитского, что само по себе очень важно, но рассматривать и другие вопросы, затрагивать больший спектр тем. Думаю, он мог бы более тщательно работать с письмами и обращениями граждан. У меня самого были такие случаи: я обращался в Совет, письма не рассматривались. Я просто передавал в Совет письма граждан, надеясь на то, что структура при президенте поможет мне и другим. Документы не рассматривались, они либо терялись, либо тупо, автоматически перенаправлялись в администрацию президента. То есть эффективность могла быть выше. И это все возможно, если в Совет придут новые люди.

- Людмила Алексеева тоже выходила из Совета, потом вернулась. Это ведь связано с процедурой обновления Совета?

- Я вообще еще больше разочаровался в ней, потому что мне рассказывали знакомые журналисты, как она тогда вела заседание, как она оскорбляла некоторых кандидатов, как она не всегда адекватно реагировала на кандидатуры - жестко, авторитарно. Что я могу сказать? Совет, который провозгласил десталинизацию, берет эти меры на вооружение - это тоже не дело. И если ты сказал, что ты выходишь из Совета, то значит, из Совета нужно выйти. А сейчас оказалось, что они не собираются возвращаться. Где больше самопиара? Как расценивать эти действия?

- Эти люди не хотят пускать никого нового в Совет?

- Они хотят по своему образу и подобию формировать Совет. Есть, конечно, очень достойные люди, и я приветствую их выдвижение: это и Сванидзе, и Гусев, и Минкин. Но есть и абсолютно неизвестные люди, есть люди просто из Московской Хельсинкской группы, из круга Алексеевой - они все прошли легко и безболезненно. Если посмотреть, они не все соответствуют номинациям. Как они проходили, за красивые глаза? А другим почему устраивали экзекуцию и вставали такой непробиваемой шеренгой?

Справка:

Александр Семенович Брод - правозащитник, член Общественной палаты РФ, директор Московского бюро по правам человека, член рабочей группы комитета по законодательству Госдумы РФ. НПО под названием Московское бюро по правам человека (МБПЧ) создано и зарегистрировано 27 февраля 2002 года.

Деятельность Брода и возглавляемого им МБПЧ вызывает неоднозначные оценки. Поддерживают ее политолог Эмиль Паин, председатель Московского антифашистского центра Евгений Прошечкин, режиссёр Марк Розовский. В то же время, например, Валерия Новодворская обвиняет Брода в доносительстве и сотрудничестве с Кремлем.

Беседовала Мария Смирнова